Война потерянных сердец. Книга 1. Дочь всех миров

Возможно, она заметила, как я вздрагиваю от ее прикосновений, потому что одарила меня долгим, спокойным взглядом, в котором читался невысказанный вопрос.

– Он начал говорить с тобой?

Меня снова настигло воспоминание о голосе в голове.

– Да.

– Хорошо. Думаю, худшее уже позади. И скоро ты сможешь начать использовать его.

Использовать его. Так она оправдывала то, что сотворила в тот день в Сарлазае?

– Что это такое? – прошептала я.

– Никто не знает ответа на этот вопрос. Насколько мы можем судить, это существо, по сути, представляет собой изначальную магию. Решайе черпает силу с более глубокого уровня, чем тот, который доступен людям-повелителям, – даже более глубокого, чем тот, которым пользуются сиризены или фейри.

– Но оно… разговаривает.

– Оно разумно, – непринужденно ответила Нура. – Так что да, оно разговаривает.

– Так что же оно такое? Или чем оно было?

– Никто не знает. Его раздобыл предшественник Зерита, Азре. Где-то за Бесритом. – Она на миг замолчала; ее взгляд стал отстраненным. – Он умер, не успев рассказать, где именно. Но Решайе очень силен.

В голове замелькали воспоминания – об огне, крови, разрушениях и прежде всего опустошении. О родных Макса и их мертвых, полных ужаса лицах.

– Он показывал мне воспоминания…

Мы с Нурой встретились глазами, и я поняла: мы обе знаем, какие именно.

Она сглотнула – единственный намек на эмоции.

– Это существо опасно во многих отношениях. Но оно также невероятно могущественно и, даже совершая ужасные деяния, все равно спасает множество жизней.

– Оно показало мне, что ты сделала в Сарлазае.

Мои руки сжались в кулаки, и глаза Нуры метнулись вниз, к разложенным на коленях бумагам с записями.

– Я сделала то, что мне велели сделать мое положение и ранг.

– Ты заставила его, – выговорила я сквозь стиснутые зубы.

Мою грудь еще жгло предательство, которое Макс почувствовал в тот день. Я знала, что это такое – чувствовать, что твое тело больше не принадлежит тебе. Воспоминания Макса о разрушении города смешались с моими собственными полузабытыми образами горящей столицы Низерина.

– Погибло так много людей.

Ее взгляд метнулся ко мне, острый, как лезвие кинжала.

– Я сделала то, что должна была сделать, и я унесу этот груз с собой в могилу. Если бы война продолжалась, погибли бы тысячи других людей. А война могла тянуться еще долгие годы. И когда я увидела возможность, я ею воспользовалась.

Я снова чувствовала запах горящей плоти. Возможность.

– Ты не хуже меня знаешь, что иногда приходится совершать ужасные поступки во имя большего блага. Ты понимала это, когда подписывала договор кровью. – Ее рот сжался, между бровями залегла горестная морщинка. – Макс был самым важным человеком в моей жизни. Только одно я любила больше его.

Ее взгляд, холодный и ясный, встретился с моим.

– Ара. Только Ару я любила больше.

У меня сжалось сердце. Любовь? Разве это любовь? Так жестоко предать чье-то доверие? Принести жертву ради других людей?

Нет. Ни за что.

Я не доверяла тому, что могу сказать, если открою рот. Нура встала, подошла к столу и осмотрела маленькие стеклянные пузырьки.

– Значит, он вернулся вчера вечером?

По какой-то причине от ответа у меня заболело в груди.

– Да.

Я видела, как уголки ее рта приподнялись в слабой скорбной улыбке.

– Я знала, что он вернется.

Глава 45

Макс

Я шагал по улице, засунув руки в карманы. Шум города не заглушал моих мыслей, а свежий воздух не помогал развеяться. Воспоминание о голосе Тисааны, когда он перестал принадлежать ей, все еще не давало мне покоя, и вместе с ним надвигался ужас перед грядущим – словно я сжимал в руке первый скатившийся камень, а над нами уже нависала лавина.

Я знал, что будет плохо. Но меня застигло врасплох то потрясение, которое вызвала встреча с Тисааной, когда она проснулась. От одного взгляда на нее мысли путались, а страх пронизывал кожу битым стеклом. Я знал, что у нее есть вопросы и что скоро мне придется на них ответить. И я знал, что утром вел себя слишком резко и слишком отстраненно.

Но я просто… не мог. Я еще не придумал, как противостоять своим воспоминаниям, и не набрался смелости, чтобы снять крышку с ящика, который старательно заколачивал добрый десяток лет. Скоро, убеждал я себя. Скоро.

Пока что я просто шел по городу.

Клиника находилась на окраине, где дома по-прежнему лепились вплотную друг к другу, но шум и суета центра сюда не доставали. Маленький, втиснутый между двумя гораздо более внушительными соседями, дом тем не менее поражал величавостью – даже ступеньки перед входом были безупречно чисты, растения ухоженны, бордовая краска блестела. «Эсрин и Имат», – гласила вывеска над дверью.

Дверь оказалась не заперта. Я тихо проскользнул внутрь и прислонился к косяку, чувствуя себя крайне неловко.

Внутри клиника была такой же аккуратной и изысканной, как и снаружи. Сразу за дверью находилась небольшая зона ожидания. За двумя складными бумажными ширмами скрывался проход в заднюю часть, откуда доносились голоса.