Война потерянных сердец. Книга 1. Дочь всех миров

– Я все еще не могу разгибать пальцы. – Первый голос явно принадлежал пожилому мужчине, и в нем слышалось беспокойство. – А я вам уже говорил, что если не смогу полностью владеть рукой, то даже не знаю, как мне дальше работать.

– Я понимаю.

Голос Саммерина, плавный и ровный, составлял разительный контраст с рваным провинциальным акцентом пациента.

– И с самого начала мы поставили себе целью добиться, чтобы вы смогли полностью владеть рукой. Восстановление происходит несколько медленнее, чем я ожидал, но поводов для беспокойства нет.

Я шагнул в сторону, чтобы заглянуть за ширму. Мне удалось увидеть спину Саммерина и голову его пациента, на внушительной лысине которого прыгали солнечные зайчики.

– В руке человека двадцать семь костей и четыре основных сухожилия, – продолжал Саммерин. – Когда вы впервые попали ко мне, двадцать костей были раздроблены, а три сухожилия полностью разорваны. Не говоря уже о содранных мышцах и коже. Видите? – Послышался шелест бумаги. – Сегодня у вас осталось всего пять сломанных костей, а сухожилия прекрасно срастаются. Просто не следует спешить. Мы должны убедиться, что все деликатные соединительные ткани нарастают как надо.

Он преподносил новости как череду фактов, мягко, но не давая повода для возражения. Саммерин хорошо знал свое дело. Он брался за невыполнимые задачи и спокойно делал их выполнимыми.

Это не удивляло меня – или не должно было удивлять. Но вот я заглянул в жизнь человека, которого называл своим лучшим другом, и меня сразу поразило, насколько я был эгоистичен и неуступчив. Я мог по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз за последние годы соизволил посетить клинику Саммерина, в то время как он заходил ко мне четыре раза в неделю – убедиться, что я не покончил с собой.

Сколько всего я пропустил, спрятавшись в хижине на окраине мира и молясь на алтаре собственной исключительности.

За спиной распахнулась дверь, и знакомый голос сказал:

– Макс? Что ты…

Но тут раздался удар, сопровождавшийся оглушительным грохотом. Полетели осколки.

Когда я оглянулся, Моф лежал на полу в окружении разбросанных врачебных инструментов, битого стекла и опрокинутого приставного столика.

– Здравствуй, Моф, – сказал я.

– Здравствуй, Макс, – ответил он, немного смущаясь.

– Моф, сколько раз я тебе говорил…

Саммерин вышел из-за ширмы, но тут же остановился, когда его взгляд упал на меня.

– Макс.

Его выражение изменилось, став серьезным, как будто по моему лицу или позе он сразу же догадался: случилось что-то очень плохое. И как всегда, он был прав.

Я улыбнулся, что, вероятно, больше походило на гримасу, и вяло взмахнул рукой:

– Здравствуй.

Саммерин терпеливо слушал, пока я пересказывал всю печальную историю, от начала до конца.

Вслух она звучала более чем нелепо. Даже немного унизительно. В конце концов, Саммерин провел последние восемь лет, помогая мне не рассыпаться на части после войны, предательства Орденов и Решайе; он собрал меня воедино и удерживал, как будто я превратился в сляпанный наспех набор сломанных конечностей, как один из его кадавров на поле боя.

И вот к чему мы пришли. Я собирался добровольно вернуться в эту кашу. Просто неуважение к его трудам.

Когда я закончил, Саммерин какое-то время сидел молча, переваривая услышанное.

– Я понял, что дело плохо, когда ты добровольно решил выйти в свет, – наконец сказал он.

Я позволил себе слабый смешок.

– В свою защиту скажу, что в последнее время я стал исключительно общительным человеком.

Саммерин скрестил руки на груди и наблюдал за мной из-под нахмуренных бровей. Можно было бы надеяться, что после стольких лет знакомства я стал лучше его понимать, но нет. Я ерзал в кресле под его оценивающим взглядом, как ребенок, ждущий наказания от строгого родителя.

– Итак. – Я прочистил горло. – Вот и все. Теперь ты все знаешь. То есть, я имею в виду, ты понимаешь, что я должен сделать.

– Да. – Он едва заметно кивнул.

– Да? Я ожидал большего. Например: «Какое ужасное решение, Макс, что, пропади все пропадом, ты творишь?»

На его лице промелькнула слабая, безрадостная улыбка.

– Я и так точно знаю, что ты творишь. – Улыбка моментально померкла, и он спросил: – Значит, дело сделано?

– Они заключили договор крови.

Ответ причинил мне физическую боль.

– Макс, это отвратительно. – Саммерин поморщился.

Отвратительно… Самое мягкое из возможных слов для описания того, что случилось.

Когда я заговорил снова, мой голос звучал более хрипло, чем хотелось бы:

– Эти подонки должны все понимать. Они уже видели, на что способна эта тварь. Я не могу отпустить Тисаану одну. И не могу бросить без поддержки.

Складка между его бровями углубилась.

– В результате ты дашь им именно то, чего они добиваются.

– Знаю. – Я неловко поежился в своем кресле. – И… у меня есть еще одна просьба к тебе.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с вами.

Эти слова Саммерин произнес утвердительно, без намека на сомнение. Вознесенные, когда он успел догадаться?

Я прочистил горло.