Война ротмистра Тоота

— А у тебя контузия. Врачи сказали, что недели через три на ноги встанешь. Тебе положено отпуск предоставить, ну так ты и так уже в нём. Скажи отдельное спасибо телохранителям и муниципалам, которые на тебя навалились — осколки на себя приняли. — Странник немного помолчал. — Глава Департамента выпрашивает тебя себе в охрану. И за спасение его драгоценной персоны уже представил к Золотым мечам к Пламенеющему Кресту. Что скажешь?

Тоот прикрыл глаза. В висках оглушительно стучало. Золотые мечи к Пламенеющему Кресту сейчас казались ему никчемными побрякушками, а о том, чтобы служить охранником у бывшего хозяина кроватного завода, и думать не хотелось.

— Пить, — тихо попросил Атр.

— Что стоите? Ну-ка, быстро воды! — распорядился Странник. — Да, кстати, — дождавшись, когда некто, не видимый с койки Тоота, выйдет за дверь, продолжил шеф контрразведки, — врачи говорят, что где-то рядом, чуть ли не во дворе госпиталя, ночью выло ужасающее существо, напоминающее огромную собаку. Ответь-ка, ротмистр, это, часом, не тот упырь, который в тоннеле откусил головы стражникам?

Тоот чуть заметно улыбнулся.

— Понятно. Страсть к экзотическим животным — бич колониальных офицеров.

— Энц генерал, — в палату чуть слышно вошла медсестра со стаканом воды, — раненому необходим покой.

Тоот еле сдержался, чтобы не прошептать:

— Юна.

— Ладно, ладно. — Странник поднялся с табурета и указал на пакет с фруктами: — Ешь, поправляйся. Работы непочатый край. Ты мне очень нужен. Так что, если решил отсидеться в охранниках, — забудь.

— Слушаюсь, энц генерал, — чуть слышно прошептал Атр. Медсестра склонилась над ним, поднося стакан. Он сделал несколько глотков и, дождавшись, когда генерал выйдет из палаты, чуть отстранившись, прильнул губами к пальцам девушки. — Юна.

День тянулся за днём. Кружение перед глазами ротмистра остановилось, и он, держась за стены, кровать, а лучше всего — опираясь на руку Юны, мог подниматься, совершать короткие прогулки сначала по палате, а затем и по коридору. Невзирая на боль и слабость, Тоот чувствовал, что счастлив. Он никуда не спешил, не хватался за оружие, не собирался никого убивать. Просто лежал, улыбался, глядя на прелестную медсестру, и говорил с ней, говорил, говорил. Сначала речь давалась с трудом. Порою Атр не мог подобрать слова, морщился, подыскивая их. И снова улыбался, целуя руки Юны. Она была рядом днём и ночью, лишь изредка уходя в школу, чтоб провести урок. В госпитале её помнили и любили ещё с войны.

А город бурлил. Известие о том, что хонтийские шпионы пытались взорвать главу Департамента оборонной промышленности и что покушение сорвалось лишь благодаря «прозорливости и доблести уроженца Харрака, славного офицера Боевого Легиона», в первый момент, пожалуй, даже наполнило горожан радостью. Никого не опечалила гибель мэра, о жертвах говорили, повторяя слова передовиц о неминуемой мести «харракским шакалам».

Но ровно через день после взрыва в полицейское управление поступил звонок. Некто, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что один из муниципальных стражников бросился с моста в реку. Не успел инспектор составить протокол, как пришло новое сообщение — на этот раз о застрелившемся стражнике. Потом ещё одно. К вечеру насчитывалось уже восемь случаев необъяснимого суицида и три — буйного помешательства. Следующее утро продолжило ужасающую статистику, и полиция была вынуждена принять решение изолировать бойцов муниципальной стражи.

К изумлению сотрудников полиции, все обнаруженные в городе муниципалы представляли жалкое зрелище: наиболее стойкие пребывали в состоянии глубочайшей депрессии, некоторые пьяны до бесчувствия, кое-кого пришлось упаковать в смирительные рубашки. Никто не мог объяснить, что происходит, в чём причина странной эпидемии. По Харраку стал расползаться слух о ядовитом порошке, якобы обнаруженном за плинтусами в районных управах. Испарения этого порошка, по мнению всезнающих горожан, поражали мозг и приводили здоровых и сильных парней в столь плачевное состояние. С этой версией в городе были согласны почти все. Некоторые пытались спорить и приплетали ни к селу ни к городу какие-то жестяные коробочки. Этих объявляли несведущими тупицами, ничего не понимающими в реальной подоплёке надвигающегося кошмара.

По большей части горожане спорили лишь о том, является ли «хонтийское поветрие» настоящей эпидемией, или это диверсия, направленная против защитников города. В любом случае многочисленные слухи о вражеских происках, о массовом терроре, устроенном Хонти в одном из крупнейших городов Метрополии, усердно тиражируемые и подчас слабо напоминающие реальные события, разрастались, всё больше наполняя скорбью, обидой и яростью умы и сердца честных граждан.

А когда неподалёку от столицы подпольщики-выродки взорвали одну из башен противобаллистической защиты, каждому стало ясно: хонтийцы не удовлетворятся гнусной провокацией в Харраке, они у ворот столицы. Они готовы нанести удар в сердце, омыть свои грязные загребущие руки в народной крови!