Война с саламандрами

— Пошли, Франтик, — сказал Повондра-отец и вошел внутрь. За маленький столик тут же уселась необычайно толстая и высокая дама. «Странная парочка!» — удивился пан Повондра, расставаясь с тремя кронами. Внутри шатра не было ничего, кроме несколько неприятного запаха и железной ванны с водой.

— А где ваши саламандры? — спросил пан Повондра.

— В ванне, где ж еще, — зевая, сказала толстая дама.

— Не бойся, Франтик, — сказал Повондра-отец и подошел к ванне.

В воде неподвижно лежало что-то черное, размером со старого сома, только кожа на его затылке немного поднималась и опять сдувалась.

— Ну вот, это та самая допотопная саламандра, о которой — помнишь? — много писали газеты! — назидательно произнес Повондра-отец, пытаясь ничем не выдать своего разочарования. («Опять меня обвели вокруг пальца, — думал он, — но мальчишке-то ни к чему об этом знать. Целых три кроны в трубу вылетели!»)

— Папа, а почему она в воде? — спросил Франтик.

— Потому что саламандры живут в воде, понимаешь?

— Папа, а что она ест?

— Рыбу ест и все такое, — отвечал Повондра-отец (ну, что-то же она есть должна).

— А почему она такая противная? — не отставал Франтик.

Пан Повондра не знал, что сказать, но тут в шатер как раз вошел маленький человечек.

— Прошу вас, дамы и господа! — хриплым голосом начал он.

— У вас что, только одна саламандра? — с упреком спросил пан Повондра. (Если были бы хотя бы две, — подумал он, — то, пожалуй, были бы в расчете, а так...»)

— Вторая сдохла, — ответил человечек. — Так вот, дамы и господа! Перед вами знаменитый Андрей, редкая и ядовитая рептилия с австралийских островов. У себя на родине он достигает человеческого роста и ходит на двух ногах. Эй, ты! — сказал он и ткнул прутом в то черное и безжизненное, что неподвижно лежало в ванне.

Черное зашевелилось и начало с трудом вылезать из-под воды. Франтик попятился, но пан Повондра крепко сжал его руку: не бойся, я тут, с тобой.

И вот оно стоит на задних лапах, а передними опирается о край ванны. Жабры на затылке судорожно бьются друг о друга, черная пасть с трудом ловит воздух. Обвисшая кожа ободрана до крови и усеяна язвами, круглые лягушачьи очи иногда как будто в приступе боли закрываются пленчатыми нижними веками.

— Как вы можете заметить, дамы и господа, — продолжал хрипеть человечишка, — это животное живет в воде, поэтому у него есть жабры и легкие, которыми оно дышит, вылезая на берег. На задних лапах у него по пять пальцев, на передних — по четыре, и оно умеет брать ими разные предметы. На!

Животное сжало прут в пальцах и протянуло его вперед, держа перед собой, подобно шутовскому скипетру.

— Еще оно может завязать узел на веревке, — объявил человечек, взял у саламандры прут и дал ей грязную веревку.

Та какое-то время повертела ее в пальцах, а потом действительно завязала узел.

— А еще она умеет стучать в барабан и танцевать, — проквохтал человечек и дал животному детский барабан и палочку.

Саламандра несколько раз ударила палочкой по барабану, крутя при этом верхней половиной тела, и наконец выронила палочку в воду.

— Ах ты тварь! — разозлился мужик и вытащил палочку из воды.

— А еще это животное, — торжественно возвысил он голос, — столь умно и талантливо, что способно говорить по-человечески. — Тут он захлопал в ладоши.

— Guten Morgen... — проскрипело животное, болезненно моргая нижними веками. — Добрый день.

Пан Повондра, можно сказать, перепугался, но на Франтика никакого особого впечатления это не произвело.

— Что надо сказать любезнейшей публике? — строго спросил хозяин саламандру.

— Приветствую вас, — поклонилась она; жабры ее судорожно сокращались. — Willkommen. Ben venuti.

— Считать ты умеешь?

— Умею.

— Сколько будет шестью семь?

— Сорок два, — с трудом проквакала саламандра.

— Смотри, Франтик, — назидательно сказал Повондра-отец, — как хорошо она выучилась считать.

— Дамы и господа! — прокукарекал мужик. — Вы можете сами задавать вопросы!

— Ну, Франтик, спроси ее о чем-нибудь, — подзадоривал сына пан Повондра.

Франтик в смущении замялся.

— Сколько... сколько будет девятью восемь? — выдавил он наконец, очевидно считая этот вопрос самым сложным из всех возможных.

Саламандра медленно поморгала веками.

— Семьдесят два.

— А какой сегодня день? — спросил пан Повондра.

— Суббота, — ответила саламандра.

Пан Повондра от удивления покачал головой:

— Надо же, совсем как человек! А как называется этот город?

Саламандра разинула пасть и закрыла глаза.

— Она уже устала, — поспешил объяснить человечек. — Так что, что надо сказать почтеннейшей публике?

Саламандра поклонилась:

— Честь имею. Благодарю покорно. Прощайте. До свидания. — И тут же скрылась в воде.

— Удивительное... удивительное животное! — не переставал изумляться пан Повондра; но, поскольку три кроны — все же сумма солидная, тут же спросил: — А больше у вас тут ничего нет? Ну, чтобы можно было показать ребенку?

Человечек, задумавшись, дергал себя за нижнюю губу.