Война самураев

— Рад видеть, что к моему сыну вернулась рассудительность — где бы она ни скрывалась. Жаль только, этого не случилось раньше. Что же, быть посему. Раз мы не смогли превзойти Минамото на деле, сделаем это на словах — здесь, в Фукухаре. Тебя, Корэмори, каким бы безумием это ни показалось, я намерен повысить. Отныне ты назначаешься средним военачальником Правой стражи. А ты, — обратился он к Тадакиё, — получай свою жизнь обратно.

— Благодарствую, Киёмори-сама! — воскликнули оба помилованных и распростерлись ниц, готовые вжаться в пол.

Мунэмори деликатно кашлянул и сказал:

— Отец, осталось еще кое-что.

— Ты смеешь долее испытывать мое терпение?

— Я лишь хочу кое-что предложить. В вашей власти поднять боевой дух Тайра и всех советников-царедворцев, а также заставить на время забыть о нашем посрамлении.

— И что же за чудо я могу совершить? Мунэмори разъяснил.

Возвращение

Нии-но-Ама так и не узнала, что вынудило ее мужа передумать и возвестить о возвращении столицы в Хэйан-Кё, но, на ее взгляд, этот поступок был фмым разумным в его жизни. Поэтому даже обратный путь в тряской повозке с дочерью и несколькими служанками превратился в радостное событие. Несмотря на зимнюю стужу, все пели, смеялись и вспоминали прелести жизни в Дворцовом городе.

— Никаких сквозняков в спальне! — воскликнула одна девушка.

— Никаких криков чаек! — подхватила другая.

— Никаких демонов с крыльями и длинными носами, что мерещатся по ночам! — произнесла Кэнрэймон-ин.

Нии-но-Ама подалась вперед и ободряюще сжала ее руку. Предновогодние дни в Фукухаре явились для них тяжелым испытанием. Когда воины Тайра выступили в поход к реке Фудзи, оберегать столицу стало некому. Тэнгу вернулись — одолевать немногих оставшихся стражей, рвать с крыш черепицу, бормотать, хихикать и время от времени заглядывать в окна, пугая обитателей. Женщины, живущие во дворце, по ночам почти не смыкали глаз.

— А тебе, матушка, что нравится больше всего? — спросила Кэнрэймон-ин.

— Пожалуй, сады, — отозвалась Нии-но-Ама. — В Фукухаре, с ее ползущими склонами, их толком не разобьешь. Рада, что мы наконец вернемся в места, где могут расти цветы и виться ручьи.

— И все-таки стыдно, — молвил кто-то из дам, — что придется оставить все наши дома, которые были с таким трудом выстроены.

— Дома против течения не увезешь, — сказала на то Нии-но-Ама. — И на прежнее место не поставишь. Должно быть, есть в этом какая-то справедливость. Сначала жителей Фукухары изгнали из собственных жилищ, чтобы мы могли там поселиться, а теперь они заняли наши.

— То есть грязные рыбаки будут жить в государевых палатах?

— Если тэнгу не разнесут их раньше, — ответила Кэнрэймон-ин.

Только на второй день пути, вечером, императорская карета поравнялась с воротами Расёмон. Дамы приникли к оконцам, распахнув шторку, вопреки правилам приличия и зимним ветрам, — только бы вновь увидеть любимую столицу. Даже Нии-но-Ама, поддавшись всеобщему нетерпению, выглянула из окна, к удивлению сопровождавших воинов.

Низкий рокот колес под сводами ворот Расёмон стих, и дамы закричали друг дружке:

— Ура! Вот мы и дома! Вон мостовая Судзяку! Вон… вон… ох… — И они примолкли, потрясенные увиденным.

Вековые ивы, росшие вдоль главной улицы города, были срублены — должно быть, на дрова. Булыжник мостовой был целиком выворочен и растаскан — видимо, на постройку высоких стен вокруг уцелевших усадеб. На дороге повсюду валялись отбросы, высились кучи рухляди. Нищие, отощавшие до костей попрошайки сновали по округе и даже дерзнули приблизиться к императорскому поезду, пока стража не отогнала их прочь.

— Где мы? — простонала одна из фрейлин. — Наш город — его больше нет! Что с ним стряслось?

Нии-но-Ама тихо опустила занавеси и повернулась к спутницам.

— Это лишь краткий сон, — сказала она. — Ясно, что с уходом Тайра Хэйан-Кё впал в совершенное запустение. Но вот мы вернулись, и все здесь наладится. Стоит только добраться до Дворцового города — и мы почувствуем себя дома. Его охраняли в наше отсутствие, и, благодарение богам, там-то все осталось по-прежнему.

Дамы вернулись к игре — стали загадывать, какую из дворцовых забав затеют по возвращении, и это как будто чуть-чуть их ободрило. Однако путь по мостовой Судзяку оказался дольше ожидаемого.

Наконец карета остановилась.

— Вот мы и приехали, — сказала Нии-но-Ама, делая приветливое лицо.

Снаружи послышались крики:

— Им туда нельзя! Вези их в другое место! Езжайте в Кура-мадэру.

— Что?! — вскричали женщины в один голос. — Что значит «нельзя»? Что случилось? — Они повскакали с мест и бросились к окнам, барабаня по плетеным стенам кулаками. — Скажите же, что происходит! Почему нам нельзя проехать? Пустите нас во дворец!

После нескольких минут вопрошаний задняя дверца кареты наконец распахнулась. За ней стоял Мунэмори с осунувшимся, изможденным лицом.

— Дамы, государыня — прошу, успокойтесь. Боюсь, во дворец вам сейчас нельзя.

— Почему? — грозно возопили Нии-но-Ама и Кэнрэймон-ин. Мунэмори попятился.