Война самураев

— Тише. Не бойся. Сюда, на святую землю, они не смеют ступить. Она обожжет им ноги — вот и каркают издалека. И нас они вовсе не преследуют. Монахи говорят, в этих горах тоже водятся тэнгу.

— Это все из-за отца, — прошептала Кэнрэймон-ин.

— Все гораздо сложнее, — возразила ей мать. Безоружный вспомогательный отряд, посланный в Нару, так и не вернулся. Иноки Кофукудзи, страшась расправы Тайра, напали первыми и обезглавили всех посланцев, а отрезанные пучки волос отправили Киёмори в знак неповиновения. Тот в ярости направил в Нару несколько тысяч воинов — покарать строптивцев. Войско Тайра спалило дотла древний храм Кофукудзи вместе со священными образами и свитками, истребив всех служивших там монахов. Головы смутьянов были доставлены в столицу, но тюремщики государевой тюрьмы отчего-то не вывесили их на Изменничьем дереве, а побросали в сточные канавы, под скользкий мокрый снег. Как и предсказывал Мунэмори, разрушение Кофукудзи лишь умножило число ненавидящих Тайра. Даже среди тэнгу.

— Как же нам их отогнать? — спросила Кэнрэймон-ин. — Наша стража и лучники остались внизу, в Хэйан-Кё.

Нии-но-Ама сказала, прищурившись:

— С этим я разберусь. Сама поговорю с тэнгу. Дамы ахнули.

— Нет, матушка! — встрепенулась Кэнрэймон-ин. — Вам нельзя. Подумайте только, что они с вами сделают.

— И что же? Я уже старуха, ко всему монахиня и дочь Царя-Дракона, который сейчас с ними заодно. Могу достаточно споро читать сутры, чтобы держать демонов на расстоянии. Тэнгу я не боюсь. Отдыхайте. Вернусь, как только все улажу.

Нии-но-Ама встала и покинула спальню дочери. Повязав шарфом коротко стриженную голову, она вышла с монастырского подворья. Монахи и послушники даже не попытались ее остановить. После сожжения Кофукудзи беды Тайра их больше не волновали, и они не раз давали гостям понять, что хотели бы поскорее от них избавиться.

Нии-но-Ама взяла факел из держателя у ворот и направилась в лес. На устланной хвоей тропе ощущался терпкий сосновый запах. Нии-но-Ама шла на звук болтовни тэнгу, когда кругом вдруг воцарилась тишина. Монахиня замерла и прислушалась.

Внезапно отовсюду в ветвях что-то затрещало и на нее сверху, клекоча и хлопая крыльями, слетела огромная стая черных птиц в разноцветных шапочках, окружая ее кольцом. Нии-но-Ама ахнула и слегка попятилась, но факела не выронила.

Тут с дерева спорхнуло еще одно существо, почти с нее ростом. У него были птичьи крылья и нос ворона, но тело человека, как и одежда — ярко-красный шелковый кафтан.

— Приветствую, Токико, — произнес тэнгу. — Давно не виделись, дочь Рюдзина. Ну и ну, сильно же ты переменилась с тех пор, как с сестрицей Бэндзайтэн играла на бива и плавала по морю на челночке.

— Я прожила жизнь смертной, — ответила Нии-но-Ама, — а к смертным годы и жестоки, и по-своему благосклонны. Однако позволь спросить: кто ты?

Тэнгу поклонился:

— Я — Сёдзё-бо, князь тэнгу этих гор.

— Значит, ты мне и нужен. Я требую, чтобы ты и твои крохи тэнгу прекратили одолевать императорскую семью. Или нет в вас почтения к потомкам Аматэрасу?

Вокруг грянул тот же клекочущий хохот.

— Ты, верно, плохо знакома с тэнгу? — спросил Сёдзё-бо. — Мы никого не почитаем. А Тайра, коли о них зашла речь, — всех меньше. Сожалею, что приходится тебе это говорить.

— Если у вас счеты с Киёмори-самой, разбирайтесь с ним, а безвинное государево семейство не трогайте.

Крохи тэнгу снова захохотали.

— У нас, демонов, есть речение: смертных без вины не бывает. Особенно Тайра. Знаешь ли, твоя дочь была не во всем безгрешна. Что до Киёмори, теперь он не в нашей власти. Грехи его так чудовищны, что сам Касуга-ками решил вмешаться. Киёмори недолго осталось жить в этом мире. Как думаешь, великий бог Касуги пощадит его преступную душу? Сомневаюсь. Как жаль… А я-то подготовил ему славную кончину. Особого убийцу, которого сам обучил. Сына Минамото Ёситомо, не меньше. Каково звучит, а? — Сёдзё-бо вздохнул.

— У нас, смертных, есть речение, — парировала Нии-но-Ама, — «никогда не верь тэнгу». Особенно если ты инок или монахиня. Что мне до твоих слов, если я даже не знаю, правдивы ли они?

Сёдзё-бо пожал плечами:

— Это не важно. Рано или поздно все само откроется.

— Да, и что значит: моя дочь была не во всем безгрешна?

— Разве наша грядущая жизнь не определяется заслугами нынешней? Не дурная ли карма позволила ей родиться среди Тайра? Вдобавок она сделала кое-что из того, что не следовало. Спроси ее — быть может, она тебе расскажет. А теперь иди доживай свою горькую жизнь. Будь я на твоем месте, вернулся бы в Рюдзиново царство как можно скорее. Тебе не понравится то, что здесь будет.

— Ты о Маппо, верно? — спросила Нии-но-Ама.

— Маппо, конец — понятие зыбкое, нэ? Что одному клану упадок — другому возрождение. Скажем, это Маппо Тайра.

— Упиваешься собственной жестокостью?

— Я ведь демон, разве нет? Впрочем, отныне вы не услышите наших ночных песен. Добрая братия заслужила немного отдыха после всего, чему вы, Тайра, ее подвергли.

— Значит, Маппо и впрямь не за горами, коли тэнгу начали жатеть монахов, — сказала Нии-но-Ама.