Война сердец (СИ)

— Нет, сеньорита. Ваша мать запретила. Она сказала, вы будете неделю сидеть в комнате.

Эстелла чуть не задохнулась.

— Мы так не договаривались! Вчера она сказала, что мне нельзя выходить из дома, а не из комнаты. Но по дому-то перемещаться я могу!

— Нет, сеньорита, вернее... — Либертад поставила поднос на стол, покосилась на дверь и продолжила шёпотом: — это ваша сестрица убедила сеньору Роксану ужесточить вам наказание. Я всё слышала. Сеньорита Мисолина вчера до ночи вопила, что убегать из церкви — грех и позор, а уж про то, что вы гуляли с мальчиком, я молчу...

— Почему? Что тут такого?

— Ну, понимаете, с мальчиком, не с девочкой же. Сеньорита Мисолина топала ногами и кричала, что это неприлично, и что вас надобно проучить. И сеньора Роксана с ней согласилась. Хотя бабушка ваша возмущалась, но сеньора Хорхелина ей на зло сказала, что она согласна с вашей мамашей. Дескать, в доме не должно быть ничего неприличного, и что вы дурно воспитаны раз гуляете с мальчиками. Вы ж знаете, она такая ханжовка.

— Ханжа ты хотела сказать, — поправила Эстелла.

— Ну да, какая разница? Короче, они решили на неделю запереть вас в комнате. А мне велели запирать вас на ключ и носить еду три раза в день, и всё.

Эстелла не могла прийти в себя от возмущения и обиды. Мисолина! Опять Мисолина!

— Вот змея! — прошипела она, сжимая кулаки. — Ну ничего, я посижу тут неделю, но когда выйду, я ей устрою! Мерзавка белобрысая!

— Вы б поели что ли, а то ж вы вчера не ужинали. Да не расстраивайтесь. Неделя быстро пролетит, ахнуть не успеете. Хотите, я утащу для вас книжки из библиотеки? Хотя сеньора Роксана запретила давать вам читать всё, окромя Библии, и даже с вами разговаривать запретила, но чихать я на неё хотела. Ночью я утащу книжки и принесу.

Эстелла вздохнула.

— Хорошо. Спасибо, Либертад. Ты права. Неделя — это немного. И если я не буду есть, я умру и не смогу отомстить Мисолине.

Девочка встряхнулась, расправила плечи, поставила поднос на колени и с аппетитом взялась за еду.

— Я приду потом за посудой, — Либертад направилась к двери.

— Угу. Только книжки не забудь, а то я тут выть начну с тоски, — добавила Эстелла.

Либертад вышла, заперев дверь на ключ.

Весь день Данте блуждал в одиночестве, то углубляясь в сельву, то возвращаясь обратно к реке. Он старался не уходить надолго, дабы не разминуться с Эстеллой, но девочка так и не пришла.

Луна в эту ночь сияла на небе, как начищенный золотой поднос. А звёзды, будто нарисованные кистью волшебника, висели над самой головой, грозясь вот-вот свалиться от собственной тяжести и раствориться в речных волнах.

Данте, подтянув колени к груди, упёрся взглядом в тёмно-синий бархат небес. На душе у мальчика было тяжело. Радость сменилась тоской, а потом глухим разочарованием. Эстелла не пришла. Обманула. Или забыла про него. Зачем он ей нужен? Кто он? Никто и звать никак. А он-то глупый подумал, что нашёл в её лице друга...

Ночь сегодня была прохладной. Данте потеплее закутался в пала и уложил голову на колени. Он не испытывал ни обиды, ни ярости, только злился сам на себя за то, что поверил Эстелле. Нельзя никому верить. Все люди — лгуны и способны причинять лишь боль. Боль — это именно то, что Данте сейчас чувствовал.

Вдруг мальчик услышал шорох. Сердце против воли затрепетало. Хотя разум и говорил, что так поздно Эстелла не придёт. Шорох превратился в размеренный стук лошадиных копыт. Где-то залаяла собака. Раздались свист и хлопки.

Данте шмыгнул в чащу и спрятался в кустах мимозы. Лучше не попадаться никому на глаза. Неизвестно что это за всадники: индейцы ли, охотники или разбойники.

Наконец, в поле зрения Данте появилась большая чёрная овчарка. Она пошарахалась по берегу, нюхая траву и песок, а затем приблизилась к месту, где спрятался мальчик, и замерла. Похоже, собака его учуяла, а потом и увидела: её коричневые глаза вперились в синие глаза Данте. Миг, и собака громко залаяла.

Данте, продираясь сквозь кусты и царапая ветками руки и лицо, ринулся прочь. Собака с лаем бросилась за ним. Прыг! Овчарка резко прыгнула на мальчика, повалив его на землю. Данте закрыл глаза и сжался в комок. Но вопреки ожиданиям, собака не стала его грызть. Придавив Данте к земле лапами, она продолжила лаять. На лай прискакали всадники — три жандарма.

— Спасибо, Тата, ты хорошо поработала. Славная девочка! — сказал жандарм с длинными усами. Оттащив собаку от Данте, он с руки начал кормить её сырым мясом. Поедая лакомство, Тата виляла хвостом.

Два других жандарма грубо ухватили Данте за шиворот и подняли с земли. Тот, что был поменьше ростом, взглянул на Данте.

— Он?

— Похоже, он! — отозвался второй жандарм сиплым голосом.

— Тоды пошли. Отведём пацана и по домам. Хватит уж на сегодня, весь вечер по лесу бегаем, — предложил коротышка.

— Я никуда с вами не пойду! — выкрикнул Данте громко.

— А кто тебя спрашивать то будет? — хихиканье сиплого напоминало кудахтанье курицы. — Нам велено найти и доставить. Это наша работа. Мы городские жандармы.