Война сердец (СИ)

От волнения Данте не сразу увидел, что его подруга и ещё одна девочка выглядят странно. Эстелла усадила мальчика рядом с собой, сунув ему в руки чашку с чаем.

— Угощайся.

Дети пристально рассматривали новенького. Особенно вылупился на Данте Луис.

— Чего ты уставился? — не выдержал Данте.

— Ничего. Просто думаю, а кто ты такой? Никогда тебя не видел раньше. Как твоя фамилия, говоришь?

— Тебе-то какое дело?

— Большое. Папа говорит, что нельзя общаться с людьми, титулов и фамилий которых ты не знаешь, — Луис вздёрнул нос.

— Неужели? — Данте сделал скучающее лицо. — А я вот не привык разговаривать с людьми, лица которых не вижу. Не помешало бы тебе причесаться, прежде чем выпендриваться.

Все девчонки, исключая Мисолину, прыснули со смеху. Луис был обескуражен.

— Не стоит так со мной разговаривать. Мой отец дипломат, между прочим.

— Эка невидаль! — Данте демонстративно отвернулся.

В общем-то, всё оказалось не так плохо, как Данте предполагал изначально. Его наряд гаучо не вызвал неодобрения по одной простой причине — Эстелла и её подружка были одеты ещё хуже. Компания Мисолины решила, что они все специально так сговорились. И они приняли Данте за своего, только не могли понять чей он сын. У мальчика во внешности и манерах присутствовало некое врождённое изящество, которое давало ему фору. И благодаря его белой коже и тонким пальцам, каких не встретишь у простолюдинов, дети не усомнились в его непростом происхождении. Данте показалось это забавным, и он принял правила игры.

В конце-концов, прикидываться аристократом не так уж и сложно, а после того, как Луис, окончательно обнаглев, водрузил свои ноги в туфлях из крокодиловой кожи прямо на журнальный столик, Данте засомневался в его воспитанности. Он, выросший среди батраков и рабов в доме неграмотного Сильвио, и то знал, что ноги на стол класть нельзя. Но Луис явно чувствовал себя принцем и считал, что ему всё дозволено.

— Убери ноги со стола, — сказал Данте.

— Почему это?

— Потому что это стол, а не подставка для ног, — терпеливо объяснил Данте.

— Вот именно, — поддержала Сантана. — Хвалишься своими родителями и манерами, а сам кладёшь ноги на стол.

— Что хочу, то и делаю, — упёрся Луис.

Все замолчали, но не прошло и минуты, как стол, на котором лежали ноги Луиса, вдруг подпрыгнул, скрипнул ножками и сам уковылял к соседней стене. Луис в ужасе поджал ноги. Дети взвизгнули. Все, кроме Эстеллы. Она, мигом сообразив что произошло, лукаво ухмыльнулась.

— Чт-т-то эт-т-то б-б-было? — заикался Луис.

— Тебе же сказали — убери ноги со стола, — ответила Эстелла. — Ты не послушался.

— Это ты сделала?

— Что?

— То, что стол ушёл на своих ногах.

— У тебя ещё и галлюцинации! — насмешливо воскликнул Данте. — Стол никуда не ушёл. Ты сам его пнул.

— Я не пинал!

— А я видел!

— И я, — подтвердила Эстелла, тайком подмигнув Сантане.

— И я, я тоже, — сказала Сантана, хотя глаза у неё были широко раскрыты.

— Ты... ты... ты... дура, не смей всё портить! — у Мисолины, наконец, прорезался голос.

— Я? — Эстелла изобразила удивление. — А я-то здесь причём? По-моему, это твои друзья не умеют себя вести. Кладут ноги на стол, пинают мебель так, что она летает по всей гостиной. Ну и аристократы!

Соль и Сантана расхохотались. Похоже, Соль окончательно перешла на сторону Эстеллы. Она подсела ближе к Сантане, и они вдвоём о чём-то шушукались, поглядывая на Данте. Эстелла и Данте бросали друг на друга нежные взгляды и от внимания остальных это не ускользнуло.

— АЙ! — Эстелла визгнула, почувствовав, как ей на голову что-то посыпалось. Это Мисолина вывалила на сестру целую корзинку колотых орехов. — Ты, идиотка! Ты что делаешь?

Довольная Мисолина показала язык. Её друзья хихикали, пока Эстелла пыталась стряхнуть орехи с причёски.

— Давай я помогу, — тихо сказал Данте.

Он аккуратно принялся вытаскивать орехи из волос девочки. Диего и Луис переглянулись. Раздалось ржание.

— Па-а-арочка... Лю-ю-бофф, фу-у-у-у-у! — прохрипел Луис. — Такие дураки, сил нет на них смотреть. А-А-А! — Луис взвыл, получив в лоб самым большим орехом.

— Ещё одно слово и ты проглотишь свой язык, — глаза Данте потемнели; сейчас в их глубинах копошились два злобных чёртика.

Либертад принесла мороженое, но Данте был уже взвинчен. Хотелось надавать по физиономиям всем богатеньким придуркам, а потом встать и уйти, забрав Эстеллу с собой. Девочка мельком взглянула на него и заметила, что волосы мальчика чуть искрятся. Данте почувствовал облегчение, когда Эстелла тайком погладила его по руке.

Но как только Либертад ушла, мороженое ни с того, ни с сего взбунтовалось, выскакивая из креманок и падая на пол. Мисолина готова была разреветься — её обед оказался безнадёжно испорчен.

— Это всё из-за тебя! — скрипнула она зубами на сестру. — Ты всё специально придумала, гадина!

Пш-ш-ш-ш... Ведёрко с мороженым поднялось в воздух. Дети в ужасе наблюдали, как оно подлетело к Мисолине и, зависнув аккурат над ней, вывалило своё содержимое ей на голову. Мисолина заорала, когда ледяное мороженое потекло по её волосами, плечам и спине:

— ААААААААААА!!! Либерта-а-ад!!!