Война (СИ)

Константинополь, ставший Стамбулом, теперь оказывался Царьградом!

Глава 14

Москва

21 марта 1619 года

Рано утром 21 марта 1619 года по всей Москве были повышены меры безопасности. Городовая стража, значительно усиленная после известных событий, высыпала на улицы. Всё потому, что колокольный звон, должный начаться в шесть утра, москвичи могли счесть за что угодно. А мне не нужно было допускать хоть какого беспорядка.

Сам же не спал ночь. И не потому, что с женой, пост же… блин… А потому, что готовился к важному дню и к большому спектаклю. А в три ночи, или утра, пришла Ксения, и нас стали собирать.

— Готов? — спросила Ксения Борисовна Рюрикович.

— Тяжко мне, но готов, — отвечал я, Димитрий Иоаннович Рюрикович.

Вот так, теперь у нас есть официальные фамилии, которые были вписаны с анкету Всероссийской переписи населения. И эта фамилия — ещё одна, пусть и незначительная, скрепа, позволявшая усилить престол. Все вокруг могут быть потомками Рюрика, первого русского князя. Но никто не будет Рюриковичем, кроме как представитель венценосного семейства.

— Ты мечтала быть государыней такой державы? — спросил я жену.

Вопрос возник как-то вдруг. Наверное, он был спровоцирован сегодняшними событиями.

— Когда было время, и я мечтала, то и помыслить не могла, что подобное возможно, — отвечала Ксения.

— А ты всё такая же молодая и красивая чернобровка, — не удержался я от комплемента.

Наши взгляды встретились. Для настоящих мужа и жены, тех, которые живут в семье и жизнями друг друга, не нужны слова, чтобы понять желания. Нетерпеливыми жестами повелев прислуге пойти прочь, мы, не открывая взгляда, начали раздеваться. Не часто уже бывают такие вот моменты страсти, но определяющее слово тут «бывают».

— А что ты написала в строке «чем желал бы заниматься»? — спросил я, когда мы уже насладились друг другом и сейчас омывались в большой, наполненной водой ванной.

— Вышивкой, — ответила Ксения, и грациозно, несмотря на то, что в последнее время несколько набрала в весе, повернулась ко мне и отзеркалила вопрос. — А ты?

— Написал, что хотел бы колонию русскую в Америке возглавить, — сказал я.

Жена не удивилась. Она знала мои желания. Пусть мы периодически ссорились, но так уж вышло, что знали друг друга от и до. Только лишь одна тайна оставалась со мной. И, да, были моменты, когда я готовился уже рассказать, что… Но я сдержался, неверное, правильно сделал. Странно, конечно, звучат слова «наверное» и «правильно», когда они рядом. Это более чем объясняет моё отношение к тому, что я человек не этого мира. Немало сомнений во мне, но уверенность в том, что только я и прав.

— Твоё величество! Пора бы, — за дверью кричал мой несменный секретарь, а, скорее, уже помощник, Акинфий.

— Ну же, императрица ромейская, или правильно Василиса, вставай, пора явить себя народу, — сказал я, и мы стали спешно и уже самостоятельно одеваться.

Через некоторое время позвали слуг, без которых было невозможно правильно облачиться или же навести причёску императрице. Главное, успели ко времени, тут точность была во главе угла. Всё рассчитано до минуты, и это не фигура речи.

Двери распахнулись, и мы с супругой вышли из своих покоев. По двум сторонам в коридоре-анфиладе, в примыкающих друг к другу небольших комнатах, были собраны все приближённые к императорскому трону люди. Они приветствовали нас молчаливыми поклонами. Слова были лишними, за всех говорили церковные колокола.

Чувство патриотизма, фанатичной любви к родине, к своему долгу — вот что постепенно меня наполняло, пока я шёл во двор своего дворца, названного всё же Дмитровским. Те мои соратники и близкие люди, что оставались в Москве, присоединились к нам с Ксенией, постепенно образовывался неуклонно пополняемый ручей из людей, пристраивающихся в хвост процессии.

Пурпур и золото — вот два цвета, которые должны были присутствовать у всех людей, которые пойдут со мной в Кремль, к патриархам, где главную роль сегодня будет играть Константинопольский патриарх Леонтий, мой ставленник.

Уже на выходе из дворца к нам с Ксенией присоединился старший сын Иван Дмитриевич, и теперь уже таким трио мы возглавляли процессию. Предстояло пройти порядка шести вёрст до того момента, когда начнётся следующая часть большого спектакля, который будут помнить в веках. И пусть всё то, что сейчас будет происходить, ещё лучше смотрелось бы в Константинополе. Но там пока нет моего народа. Ни присягу не провели, ни полную лояльность общества не выразили. Всё впереди.

Может, кто-то бы сказал, что прямо сейчас идёт делёж шкуры неубитого османа, что рано праздновать победу, пока есть ещё у врага войско. Но я так не считал. Сотни тактических игр, сотни докладов об армии султана, русские разведчики и агенты прямо во дворце, их доклады… Разве этого не достаточно для того, чтобы быть уверенным в своей победе и в том, что план будет реализован?