Война (СИ)

Да, некстати открылась рана, и Тагари оказался не при делах, а захватчики, точно угадав время, ударили с запада полукольцом, войска Хинаи оттеснили к югу и востоку.

Окружить крепость рухэй не смогли, но под предводительством У-Шена атаковали ее западное крыло. Теперь был вопрос времени, успеют их оттеснить оттуда или они прорвутся за стены, перережут всех защитников и тогда древняя твердыня, считай, сменила хозяина.

…В ночь, когда напали на крепость, генералу приснился странный сон. А может, это был бред из-за открывшейся раны? Будто вошла в его шатер женщина, никем не замеченная. Молодая, красивая, легко одетая — будто разгар лета, а не холодная весна. Села на сундук, расправила подол, розовый с черными пионами. Смотрела зло, и широко улыбалась. Чем-то она походила на Истэ, но жена предпочитала выглядеть дамой приятной, эта же — не старалась.

— Ах, как бы я хотела тебя убить, — сказала она, — Но, раз уж тебя тогда не прирезали, вынуждена охранять — не хочу, чтобы он получил все, что пожелает. Думаешь, одним ударом все ограничилось? Тот, кто пытался подмешать тебе яд в питье, уже умер, больше пока никто не отважится. Будь осторожен, а я снова уйду… к своим, — она рассмеялась до того неприятно, что по коже Тагари побежал мороз.

Больше он ничего не запомнил, а утром нашли мертвым одного из его слуг — и горло было разорвано, как у тех, других.

Про сон он не рассказал никому — сам ни в чем не был уверен. И были заботы поважнее видений.

**

Как ручная хасса металась по клетке, так и Макори в Черностенной не находил себе места. Он уже знал о неудачном покушении. И отец, наверное, знал, и сделал выводы. Но ему сюда не напишет — письмо могут перехватить. Так что пусть бесится там, в богатом благополучном городе, в доме среди драгоценных занавесей и удушающих ароматов. Сюда его рука не дотянется.

Но свобода… ее и здесь не было. Макори подчинялся командиру крепости. Немного здесь осталось солдат, и никто не верил уже, что враги ударят в спину еще раз — все войска там, в северной долине.

А они все равно зачем-то сидят, выжидают.

Где-то по дорогам и бездорожью, жидкой холодной грязи, идут отряды крепости Лаи Кен, чтобы помочь отцу захватить власть. После переворота старший сын, которому больше нет доверия, окажется лишним.

Макори и сам не знал толком, что им двигало, когда подсылал убийцу к генералу. Ведь сомневался тогда, что присланный знак — истинный! Но не жалел о сделанном. По крайней мере, отец и брат теперь будут опасаться его.

Одно только вызывало тоску-сожаление. Отец наверняка выместил гнев на хассе. Никогда не была ему нужна медово-золотая горная кошка, привезенная издалека… Мог бы, забрал бы с собой, но любимице не было места в крепости.

Теперь наверняка ее нет в живых. Может, как раз в его покоях кровать застелили золотой шкурой?

Что ж… время сведения счетов еще придет.

**

В малом зале Совета стоит полумрак; обычно Благословенный любит видеть лица своих доверенных ставленников, но сейчас ему безразлично, что они выражают.

— Мы так потеряем север, — угрюмо говорит Яната, военный министр.

— Нет, — тяжелые веки сами собой закрываются. Болит голова, и хочется спать.

— Дом Таэна всегда был вам верен, и младший из братьев особенно — неужели с ними все кончено? — это Тома, министр финансов.

— Да.

После этого можно ничего и не говорить. Сановники слишком нетерпеливы, а его рождение в Золотом доме научило ждать. Пожалуй, больше, чем кого бы то ни было — у них никогда не было на кону целой страны.

— Пусть сделают еще один шаг. Они получат послание… Яната, я согласен с тем человеком, которого вы предложили. Скоро будет приказ. Войска в Окаэре готовы? Прекрасно… А пока у Тагари есть время сложить полномочия… если он и вправду мне верен.

**

Первый день после череды пасмурных выдался солнечным, теплым. Словно весна спохватилась, решила наверстать упущенное. Никак невозможно было сидеть дома или гулять в огороженном садике, а возле пруда с мостиком… в общем, тоже нельзя. Мало ли кто там ходит.