Война (СИ)

Поспешно взялась за кисть. Скопировать его почерк нельзя. Не бывает двух одинаковых стеблей, низок птичьих следов или облачного узора. Но можно понять…

**

«Ступай, попробуй предупредить воинов Сосновой», — сказал отец-настоятель одному из жителей монастыря, хорошо знавшему эти края. Спокойно сказал, будто и не произошло ничего, только морщины на лбу стали гораздо глубже.

Затем собрал людей во дворе, обратился с короткой речью.

Это святая земля, говорил. Здесь нет оружия, да оно и бессмысленно. Поэтому те, кто верит, что монастырские стены станут ему защитой — могут остаться, прочим разумней уйти.

Про монахов речи не шло — им в любом случае оставаться. Среди них были и совсем молодые, и постарше, недавно принявшие обет, и у многих во взгляде сквозило недоумение — вот это оно и есть, то самое служение, которое принял?

Когда возвращался, увидел девушку — ту, что недавно едва не заблудилась во снах. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, бледная до синевы.

Настоятель улыбнулся ей, пытаясь утешить — подумал с горечью, что вот ей-то уж точно стоило бы уйти. Красивая, молодая…

— Если неразумной дочери будет дозволено… — произнесла она каким-то младенчески-тоненьким голоском, качнувшись вперед. — Не отсылайте людей, монастырь устоит. А по дороге они могут погибнуть — враги идут неизвестной тропой, они не оставят свидетелей.

— Здесь не слишком много ценностей и еды, но все же добыча, — сказал один из монахов-провожатых, суровый, выше Нээле на две головы.

— Монастырь устоит, — повторил она, и настоятель увидел, как слеза катился по ее щеке — от бессилия сказать что-то более связное.

Монах от нее отмахнулся, а настоятель прислушался: нет, ему Небеса ничего не желают сказать. А эта девушка… кто-то из высших сил отметил ее, но ее вещий дар — новорожденный птенец в гнезде, а может, еще и не вылупился из яйца.

— У недостойного служителя нет власти приказывать, — ответил он, помолчав. — И будущее ему неведомо. Люди выберут сами.

Вскоре монастырь покинули человек пятнадцать, они, почти ничего с собою не взяв, устремились той же дорогой, какой недавно шел Муха со спутниками.

**

— Гроза идет сильная, — сказал Ка-Ян, ежась и поглядывая на небо. Ветви над тропой, по которой двигались, почти скрывали его. Ординарцу было немного не по себе: и грозу не любил с младенчества, и в паре часов находился большой монастырь, по слухам, богатый — в отряде рассчитывали поживиться.

Свернут, не свернут?

Тут глушь…

Но командир пока ничего не сказал.

Шума не будет, убеждали Вэй-Ши. То есть будет, конечно, но это уже не имеет значения — до Сосновой осталось меньше трех дней пешего хода по картам Энори, их разведчиков удалось устранить вовремя, отряд до сих пор не раскрыли, а скоро все равно застава, которой не миновать. И никакая помощь подойти не успеет, разве крестьяне с мотыгами?

Вэй-Ши — он один из немногих ехал верхом — поглаживал пальцами хвост куницы, пришитый к плечу, и молчал. Если дать людям волю, они потеряют время; а, взяв монастырь, не сразу снова станут послушны. Если пройти мимо, будет зреть недовольство — трудно день за днем красться потайными еле видными тропами, опасаясь любого шороха. Но тем злее они окажутся в схватке возле Сосновой. Ведь никто не знает, имеет ли еще смысл эта атака. Если рухэй больше нет в долине Трех Дочерей… если Мэнго уже отступил…

Нет, невозможно. И он, и его племянник — под рукой высших сил.

Но как быть сейчас?

Не обольщался — на обратном пути на монастырь уже не напасть. Отряд сильно поредеет, а ценности монахи наверняка сумеют припрятать.

— А это еще что за… — голос ординарца прервал его мысли. Сбоку от тропы высилось зловещее дерево: без коры, черное, острые ветви направлены были в небо, словно рога. Темно-багряный лишайник рос на ветвях и стволе.

— Я слышал, монастырь этот носит название черного дерева, может, оно? — предположил кто-то из воинов.

— Я слышал про такие деревья, — сказал Вэй-Ши, подъезжая поближе. — Говорят, это молнии, которые не смогли вернуться на небо.

Вдали пророкотало, по вершинам деревьев пронесся шелест, словно пробежало много-много мышей.

Само по себе дерево ничего не значит, думал Вэй-Ши. Выглядит неприятно, и только. Но схожее имя носит сам монастырь, и его священная реликвия схожа с этой. И гроза близко — рухэй всегда внимали ее голосам, с тех пор, как гром и молния помогли их народу появиться на свет.

Снова прошелестели ветви, одинокая капля нашли дорогу промеж листьев и упала на щеку Вэй-Ши.

— Мимо идем, — сказал он угрюмо. — Не затем нас послали.

**

Нээле всю ночь стояла под ливнем в монастырском дворике, неподвижная, как тамошние изваяния; остальные обитатели Эн-Хо постарались укрыться под навесами, еще с вечера обреченно ожидая атаки, но слышно было лишь гром и порывы ветра.

Сперва отдельные капли с силой ударялись о плиты, словно хотели пробить их насквозь; злясь на свое бессилие, они соединились в потоки. Молнии разрисовывали небо, не оставляя нетронутого уголка, а потом остался один только дождь.