Война (СИ)

Ожидаемые вопросы Кэраи, с кем она уже виделась, показались Истэ заданными лишь для вида — через своих людей он явно рассчитывал все разузнать быстрее. А вот кто помог ей устроиться и где, интересовало всерьез, и это уже было страшно. Уверенность, едва ли не надменность вновь показалась лучшей защитой:

— Я могу многое рассказать, но не тебе. Будто не знаю, как у таких, как ты, делаются дела — виновным оказаться куда проще, чем оправданным.

Вряд ли он посмеет что-то выведывать у нее силой. Хотя много воды утекло, и Кэраи не прежний, и она уже не первая дама провинции, защищенная своим положением. Но если вести себя униженно-робко, с ней и поступят, как с простой горожанкой.

Свадьбу сыграли в конце месяца Хаши-Выдры, первого летнего. Невеста была бесспорно красивой, хоть Кэраи нравились девушки более утонченные. А жених… красавцем его от души не назвали бы, но выглядел он несомненно достойно, внушительно. Кровь поколений, правящих этой землей.

Сильно пахло розами и левкоями, звенели височные золотые подвески невесты, переливались красно-белые свадебные одеяния молодоженов. Много добрых пожеланий звучало.

Когда раскинули крашеные деревянные таблички, чтобы узнать, какая судьба ждет новобрачную, она так побледнела… А ведь в этой полушуточной забаве не было ни одного дурного знака. Ей выпала «любовь». Что выпало брату, Кэраи не помнил. Вскоре после этого он уехал в Столицу. А еще через два года сбежала сама Истэ. По взаимной любви.

И вот стоит, как ни в чем не бывало, только дрожание пальцев выдает, что не так уж в себе уверена. Ах, да…Тагари тогда выпала «нежданная помощь». И даже, кажется, ясно теперь, кто был тем помощником.

— Ты потеряла право войти в его дом, и брак ваш расторгнут.

— Наш брак тебя не касается. Бывший или нет, но он мой бывший муж. Но я здесь не ради него. Я хочу видеть своего сына.

— Обойдешься, — сказал Кэраи, не заботясь о вежливости.

Сидящая напротив Истэ подперла кулачком подбородок, улыбнулась той ненавидяще-медовой улыбкой, которую так хорошо помнил Кэраи и насчет которой так долго заблуждался его брат:

— Когда я видела тебя в последний раз, ты был еще почти мальчишкой, со столичным лоском и столичным же гонором, но все же в тени Тагари. Сейчас в тени оказался он — только понимает ли это? Пока рискует жизнью на границах, родной братец прибрал к рукам всю власть…

Нет, она не подослана. Ничего не знает.

— Я не собираюсь препираться с женщиной, — Кэраи поднялся. — Ты из этого дома не выйдешь, пока я не решу, что дальше.

Заметил, как Истэ побледнела, а только что говорила так дерзко… чего же так испугало?

— Даже если засадишь меня в самый глубокий подвал, есть люди, которые расскажут в городе, что я здесь. Вся ваша легенда рухнет.

— Тебя первую завалит обломками.

— Дай мне только увидеть мальчика. Я его мать! До меня дошли слухи, что его отправили на попечение монахов… и это первый Дом провинции? Больного ребенка убрали с глаз?

— Что еще скажешь?

— Ждешь, пока я наговорю себе на смертный приговор? — немного криво усмехнулась Истэ. Сразу будто десяток лет прибавила такой улыбкой.

— Говори что угодно, это уже не имеет значения. Значит, ты приехала из соседней провинции, узнав о тяжелой судьбе маленького сына? И потому начала распускать слухи, назначать встречи?

Молчит, глаза, как выражаются поэты, мечут молнии.

— Ты же умная женщина, — сказал он почти примирительно. — Да, ты, допустим, могла раскаяться в том, что бросила ребенка, узнать, что его жизнь снова в опасности, еще чего-нибудь узнать… Но в этом случае ты понимала бы, что любые тайны играют против тебя… и против нашего Дома. Не веришь мне — обратилась бы сразу к отцу этого самого ребенка, раз он уже однажды тебя отпустил, да еще и с любовником, — сжал ладонь под столом, осознав, что начал повышать голос. Истэ дважды подавалась вперед, приоткрывала губы, словно желая опровергнуть его слова, но так и не произнесла ни слова.