Война (СИ)

9 августа провозглашается монархия как результат очередной революции. О бывшем короле, дофине и внуке газеты забывают начисто, интересуясь вопросами куда более важными, такими как имя нового короля — Филипп Седьмой или Луи-Филипп Первый? Как теперь будет, король Франции или король французов?

Роялисты-легитимисты пребывали в состоянии гроги, как боксер пропустивший удар в голову. Со свойственной привычкой излишне персонифицировать происходящие процессы, им приходит мысль арестовать Орлеанского и тем окончить смуту. Как обычно бывает в подобных случаях, планы становятся известны противникам в тот же день. Герцог отправляет всех своих восьмерых детей в безопасное место, а сам бежит в Ренси, оставив на хозяйстве жену и сестру. Именно они и встретили делегацию депутатов возглавляемую Тьером.

Депутаты поинтересовались где их обожаемый герцог.

Женщины в свою очередь поинтересовались зачем он им и с какой целью вообще интересуются?

Тьер пояснил, что они образно принесли корону для герцога, и нужно только согласие её взять. А потому — где же Его Высочество?

Женщины переглянулись и разошлись во мнениях. Жена была потрясена и оскорблена до глубины души. Предложить её супругу, человеку в высшей степени достойному стать узурпатором?! Немыслимо! Ведь есть молодой наследник. Это решительно невозможно, более того — оскорбительно, что она и сообщила в лицо Тьеру.

Сестра взглянула на вопрос не столь щепетильно с точки зрения законности и более широко со стороны кругозора. Конечно, её брат примет предложение из любви к Франции. Как иначе остановить погромы и анархию? Только принеся себя в жертву, она хорошо знает брата и уверена, что он готов класть свою жизнь на алтарь во имя блага Франции.

Тьеру больше понравилась версия сестры чем жены.

Происходящее напоминало комедию. Прочие делегаты задавали те же вопросы и всем супруга отвечала, что герцог, её муж, честный человек, и никогда не согласится на такое. Тут же речь брала сестра, уверявшая, что брат, конечно, может и станет колебаться, но у него есть она, родной близкий человек, который может не образно съездить куда там надо за короной, чтобы взять её для него.

Так сын Филиппа Эгалите Старшего стал королём французов. Европейские дворы были в ярости и с трудом принимали выскочку. Официально многие не приняли вовсе. Практичнее других поступили англичане. Во вскоре последовавших событиях в Бельгии со стороны Острова был предложен король нового государства, а со стороны Луи-Филиппа — королева, которой стала одна из его дочерей.

* * *

Говорят, что успех окрыляет. Так это или нет, но шестидесятилетний король по прошествии первых лет царствования был вполне счастлив. Жизнь удалась! Жалел он только об одном — то что отец не может посмотреть на его успехи. Тем не менее, положение было не самым прочным. С одной стороны, он полностью устраивал тех кто помог ему получить корону. С другой — категорически не устраивал легитимистов, ждущих своего часа. Филипп был неглуп, он понимал как сложно добиться признания этих людей. Этого не смог даже сам Бонапарт, что говорить о нем? Однако, именно мысленное сравнение с корсиканцем наводило на мысль о Египте. Какую-то часть роялистов Наполеон всё-таки смог привлечь к себе за счёт успехов в покорении других стран и народов. Он, Луи-Филипп Первый такого масштаба позволить никак не мог. Но что если ему повезёт ещё раз и он добьётся успеха там где оплошал корсиканец?

Благодаря предыдущим царствованиям, позиции французов в Египте были сильны. А что если…? Да, покорение Египта вписало бы его имя в историю и кратно упрочило позиции во Франции. Но как сделать всё красиво?

В силу обстоятельств, Филипп считал англичан частичным союзником, а Россию, её императора — врагом. К счастью, северная держава являлась собой государство, чья политика сильно зависима от персоны монарха. Если бы он вдруг сменился, то следующий мог быть более сговорчив. Такие вещи не обсуждались, но пожары в театре и лондонской бирже король оценил вполне определённо. Жаль, что так вышло. Русские помешали Египту получить независимость, да ещё под негласное одобрение ведущих свою игру англичан.

Независимость Египта в его планах была первым важнейшим шагом для получения под контроль Франции наикратчайшего пути в Индию и дальше. Турки были союзником во всем, кроме египетского вопроса.

Известие о смерти султана заставило призадуматься.

— Не умер один, зато умер другой. — вырвалось вслух у короля.

Наследником Великолепной Порты становился совсем юный мальчик, что давало пространство для маневра. В Каир и Константинополь полетели приказы, оттуда шли ответы, Филипп всё думал, думал и думал. Такой момент упускать представлялось просто глупым.