Война (СИ)

Поразмыслив, я признал правоту турка. Разгромить ещё и гарем было бы слишком даже для Хозрева. Однако, тот не собирался мириться даже с условным двоевластием, планируя сменить валиде-султан на более покладистую. Каким образом? Да просто поменять молодого султана на ещё более молодого. Звучит зловеще, но тот кто встал на тропы Тьмы не остановится ни перед чем.

Затем друг России попросил денег. Видя моё недоумение, добрейший Рауф оделил меня взглядом исполненным укоризны. Нельзя быть таким жадным, говорил его взгляд, не к добру это.

Чтобы опередить нового Визиря, Рауф предложил совершить имитацию нападения на представительство. Для того его возможностей должно было хватить с лихвой. Смущали две вещи. Первое — невозможность предложить подобное Пушкину Александру Сергеевичу, который послал бы к черту за такое, второе — немалые средства, имеющиеся в наличии. Рауф хотел «помочь» мне вывести их предварительно, ведь основная часть принадлежала мне. Удивительно, но добрый человек назвал верную сумму с точностью до тысячи. Для их «спасения» от меня требовалось только указать местонахождение, дабы люди Рауфа не мешкали.

Положение выглядело затруднительным, и дело не в деньгах. Получалось, что я вступаю в сговор превышающий мои полномочия, чтобы не сказать больше. Я жаловался на климат Босфора, но что-то подсказывало, что климат Нерчинска вызовет ещё меньше восторгов.

Турок оплел меня как муху паутиной. Что мне следовало предпринять?

— Нападение все равно неизбежно, — толковал Рауф, — вопрос лишь в том как именно оно пройдёт. Хозрев не откажется от замысла, а кровожадность его известна. Вы погибнете все поголовно. Тогда как в случае вашего согласия с моим планом, вы спасетесь и спасете своего пашу (это он про Пушкина) от бесславной гибели.

— Ну хорошо, вот мы, то и есть я, соглашусь, и что будет?

— О! — просиял турок, мысленно считавший мои червонцы. — Дальше вам не о чем беспокоиться. Вы будете приглашены во дворец и задержаны. Приказ отдаст лично султан, достопочтимая валиде всё устроит. В заключении вы переждете нападение в безопасности.

— Смысл? — указал я на дыру в его плане. — Как долго нам сидеть в этом заключении? И что помешает Визирю (я выделил слово) добраться до нас в тюрьме?

Тогда Рауф приоткрыл карты и я смог наконец уяснить его замысел. Руками валиде-султан, то есть формально самого султана, он брал нас под стражу, защищая от Хозрева-паши. Одновременно в Санкт-Петербург (и Севастополь, чтобы все было наготове) летело обращение за помощью от имени опять же султана, которое достигнет адресата в намечаемый день. Сказано было, что называется, в лоб. Сосчитав дни, я похолодел. Получалось, что оно УЖЕ отправлено. Вывод — нападение на представительство действительно неизбежно, даже если Хозрев передумает. Оно нужно Рауфу и Валиде. По сути мы очутились между двух жерновов, между Сциллой и Харибдой. Хотим того или нет.

Я согласился. После, уже в тюрьме Семибашенного замка, было время поразмыслить, но найти лучший вариант не получалось. Вам, отец, говорю прямо — этот Рауф мне не по зубам. Очень умен, очень хитер. По-своему, мудр.

Здесь мне пришло в голову ещё одно соображение, под влиянием окружающего Востока, что Хозрев-паша лев, а Рауф змея. Более мягко — лис. И эту змею льву не одолеть. Будет жалить и жалить, пока царственный зверь не падёт замертво.

Вы можете, отец, принять такую логику за самооправдание, но по-моему, совпали интересы личные с интересами государственными. Рауф, Валиде и молодой султан откровенно втягивали Россию в конфликт на своей стороне. Как щит, по аналогии с делом Египетского Али. С нашей стороны какие могли быть варианты? Отказаться? Но на кого тогда опереться, если их враги также враги нашего государства? Враг моего врага — мой друг, как учили древние римляне.

Дальнейшее вы знаете. Посольство наше пало смертью храбрых. Хотите верьте, хотите нет, но я ожидал каких-то жертв. Не ожидал, что погибнут все. Это моя вина (наверное), от которой не отрекаюсь. Что Пушкин, что Безобразов, не поручусь за Ржевуского, который изчез, не одобрили сего действа, когда мозаика для них сложилась. В понимании наших славных господ им следовало разделить участь прочих и погибнуть вместе с остальными. Тем более в числе погибших были дворяне, включая обоих секретарей. Моя «хитрость», хотя видит Бог чья она, была расценена ими как трусость недостойная моего положения. Трусость, в котоой общество обязательно обвинит их самих. Пушкин смолчал, как я писал выше, а вот Пётр Романович… эх.

Винить турок у нас не принято, увы. Тем более, Хозрев сбежал. Рауф сыграл как по нотам, в ночь перед явлением нашей эскадры по всему городу прокатились бои местного значения, итогом которых стало спешное отступление Хозрева на противоположный берег. Теперь он не Великий Визирь, а простой мятежник. Молодой султан победил. Я проиграл.

………….