Война стрелка Шарпа

– Будь я испанцем – а я каждый вечер благодарю Господа, что не являюсь им, – я бы придумал себе какое-нибудь драматическое имя. Назвался бы Палачом, Мясником или Князем Смерти. – Речь, по-видимому, шла о партизанских вожаках, стараниями которых жизнь вовсе не казалась французам медом. – Но я всего лишь скромный гражданин Португалии, а потому прозываюсь Учителем.

– Учителем?

– Потому что я и был учителем. У меня была школа в Брагансе, где я преподавал неблагодарным маленьким проходимцам английский, латынь, греческий, алгебру, риторику и искусство верховой езды. А еще я учил их любить Бога, почитать короля и плевать на испанцев. Теперь, вместо того чтобы сотрясать воздух перед недоумками, я убиваю французов. – Он церемонно раскланялся перед Шарпом. – Тем и знаменит.

– Я о вас не слышал.

Лопес на сей вызов ответил улыбкой:

– Обо мне слышали французы, сеньор, а я слышал о вас. Кто тот англичанин, что остался на северном берегу Дору? Почему его не трогают французы? Что за португальский офицер укрылся под его крылом? Зачем они здесь? И зачем строят форт на холме? Почему они не дерутся?

– Хорошие вопросы, – сказал Шарп. – Все.

Лопес снова оглядел Квинту:

– По всей Португалии, сеньор, где бы ни побывали французы, они разрушали такие вот дворцы, оставляя только кучи дерьма. Крали картины, ломали мебель, осушали подвалы. Почему же они не пришли сюда? – Он повернулся: на дороге появилось человек двадцать-тридцать. – Мои ученики. Им нужно отдохнуть.

«Учениками» Лопес назвал разношерстный отряд партизан, с которыми он нападал на французские колонны, подвозившие боеприпасы артиллеристам, обстреливающим защитников моста у Амаранте. В боях Учитель потерял лишь несколько человек и, как сам признал, проникся самоуверенностью, которая дорого обошлась партизанам, когда они в открытом поле наткнулись на французских драгун.

– Ненавижу этих ублюдков с их длинными саблями, – прорычал Лопес. Половина его отряда полегла в жестокой схватке, остальным посчастливилось уцелеть. – Вот я и привел их сюда отдохнуть, потому что Квинта-ду-Жедеш подобна райскому уголку.

Услышав, что Лопес хочет разместить в доме своих партизан, Кейт нахмурилась.

– Скажите ему, пусть отправляется в деревню, – сказала она Шарпу, и Шарп передал ее предложение Учителю.

Лопес, получив послание, рассмеялся:

– Ее папаша был тот еще надутый индюк.

– Вы его знали?

– Я о нем знал. Делал портвейн, но сам не пил из-за своей дурацкой веры и шляпу не снимал, когда проходил мимо церкви. Что ж это за человек такой? Даже испанцы снимают шляпу у священного места. – Он пожал плечами и затянулся вонючей сигарой. – Ладно, моих ребят и деревня устроит. Долго мы там не задержимся, только подлечимся немного. А потом – на войну.

– Мы тоже, – сказал Шарп.

– Вы? Почему ж сейчас не воюете?

– У меня приказ подполковника Кристофера – оставаться здесь.

– Подполковника Кристофера?

– Это дом его жены.

– Не знал, что он женат.

– Вы с ним знакомы?

– Приезжал ко мне в Брагансу. У меня тогда была школа, и я считался влиятельным человеком. Интересовался настроениями людей, хотел знать, готовы ли они драться с французами. Я ответил, что они за то, чтобы утопить лягушатников в собственном дерьме, а если не получится, будут драться. Поговаривали, что у подполковника есть деньги для тех, кто хочет драться, но мы их так и не видели. – Учитель в третий раз посмотрел на дом. – Выходит, Квинта принадлежит его жене? И французы сюда не наведываются?

– Подполковник ведет переговоры с французами, и сейчас он на юге. Поехал с каким-то французом к нашему генералу.

Несколько секунд Лопес молча смотрел на Шарпа.

– О чем француз может говорить с англичанином? – спросил он и, поскольку стрелок молчал, сам же и ответил: – Только о мире. Значит, англичане уйдут, а мы останемся.

– Не знаю.

– Мы все равно разобьем их. С вами или без вас, – сердито добавил Лопес и, повернувшись, крикнул своим людям, чтобы следовали за ним в деревню.

Разговор оставил у Шарпа неприятное чувство вины: другие дерутся, а они тут прохлаждаются. Вечером он попросился к Кейт для разговора. Было уже поздно, и Кейт отослала служанку, а в гостиную, вопреки обыкновению, пришла одна, без дуэньи. Стемнело, но свечей не зажигали, поэтому Кейт подошла к окну и развела шторы, впустив в комнату бледный свет луны. Глицинии как будто отливали серебром. Неподалеку захрустел щебень под сапогами часового.

– Знаю, хотите сказать, что вам пора уходить.

– Да. И думаю, что вам нужно идти с нами.

– Я должна дождаться Джеймса. – Она подошла к серванту и налила бокал портвейна. – Это вам.

– Подполковник говорил, когда вернется?

– Через неделю, самое большое дней десять.

– Прошло две недели. Почти три.

– Он приказал вам ждать здесь.

– Но не вечность же.

Шарп шагнул к серванту и взял бокал.

– Вы не можете оставить меня одну.

– Я и не собираюсь. – На ее лицо легла тень, глаза блеснули в лунном свете, и Шарп ощутил укол зависти к подполковнику. – Вам лучше уйти с нами.

– Нет, – упрямо повторила она и повернулась к нему. – Не оставляйте меня!