Война стрелка Шарпа

– Я всегда так думаю.

– А не думаете ли вы, что британцы ушли? Вернулись домой?

– Нет.

– Почему?

Шарп пожал плечами:

– Если бы мы хотели уйти, то ушли бы сразу же после отступления сэра Джона Мура.

Виченте посмотрел на юг:

– Я знаю, мы не смогли бы защитить деревню.

– Жаль.

– Просто они все мои соотечественники.

– Понимаю.

Шарп попытался представить французскую армию где-нибудь в долинах Йоркшира или на улицах Лондона. Горящие коттеджи, разграбленные пивные, кричащих женщин… Нет, это невозможно. В Англии такого ужаса быть не может. В Ирландии – да, всякое случается, о чем и Харпер рассказывал. Но не в Англии.

– Почему они так себя ведут? Почему так обходятся с людьми?

Шарп сложил трубу. Потер о землю мыском правого сапога. На следующий после подъема на холм день он поставил промокшие сапоги сушиться у костра, но слишком близко придвинул их к огню, и кожа потрескалась.

– На войне правил нет, – ответил Шарп, понимая, что Виченте такое объяснение не устроит.

– Правила есть, – возразил португалец.

Шарп пропустил сию реплику мимо ушей:

– Солдаты – не святые. По крайней мере большинство из них. Это мошенники, пьяницы, воры. Неудачники. Не добившись успеха ни в чем другом, они добровольно или по воле судьи записываются в армию. Потом им дают оружие и приказывают убивать. То, что наказывается дома повешением, в армии поощряется, и, если офицеры не держат их в узде, они начинают думать, что убивать позволительно всех. Эти парни, – он посмотрел вниз, где под пробковыми дубами отдыхали британские и португальские солдаты, – прекрасно знают, какая кара их ждет, если они переступят черту. Но что будет, если я отпущу поводок? Они растопчут эту страну, а потом сделают то же самое с Испанией и не остановятся, пока не перебьют всех. – Шарп замолчал, поймав себя на том, что несправедлив к своим людям. – Имейте в виду, они мне нравятся. Они не самые худшие, просто неудачники и чертовски хорошие солдаты. – Он нахмурился, смущенный собственными словами. – А лягушатники? У них нет выбора. Это называется воинской повинностью. Любого бедолагу, будь он булочником или кузнецом, могут призвать, надеть на него форму и отправить в другую страну. Им это не нравится, а поскольку у французов солдат не порют, то и удерживать их нечем.

– А вы кого-нибудь пороли?

– Я – нет. – Шарп подумал, не рассказать ли Виченте о том, как его самого высекли на раскаленном плацу в далекой Индии, но потом решил, что это будет звучать как хвастовство. – Я просто отвожу нарушителя подальше и поколачиваю. Так быстрее.

Виченте улыбнулся:

– Я бы так не смог.

– У вас свои средства. Я бы лучше под кнут стал, чем связался бы с законником. – Власть должна быть сильной и не стесняться эту силу демонстрировать. Может быть, подумал Шарп, Уильямсон и не сбежал бы, если бы отведал кулаков. А может, это ничего бы не изменило. – Далеко до реки?

– Часа три, не больше.

– Тогда пора трогаться.

– А французы? – занервничал Виченте.

– Здесь их нет, там тоже. – Шарп указал на юг. – Дыма не видно. Птицы не кружат – значит, и кота внизу нет. А французских драгун можно за милю учуять. У их коней от седел потертости, поэтому и несет от них, как от выгребной ямы.

Выступили через четверть часа. На траве еще лежала роса. Прошли через выглядевшую вымершей деревеньку – жители, вероятно, укрылись в лесу, увидев приближающуюся колонну. О недавнем присутствии людей свидетельствовало развешанное на просушку белье, только сами люди так и не появились, хотя сержант Мачедо и прокричал во все горло, что они свои. Кресэйкр, внимание которого привлекла лежащая на лавровом кусте приличная мужская рубашка с костяными пуговицами, отстал с тем расчетом, чтобы прихватить добычу, когда колонна пройдет вперед, но Шарп, разгадав его намерения, громко предупредил:

– За кражу – петля! А вешать тут есть на чем.

Кресэйкр сделал вид, что его это не касается, однако поспешил вернуться в строй.

Выйдя к Дору, остановились. Барка-д’Авинташ лежала западнее, и Шарп, зная, что люди устали, объявил привал. Бивак устроили в леску над рекой. Вокруг все как будто притихло. Далеко к югу в небо тянулся столб дыма, а над западным горизонтом висела дрожащая дымка, указывавшая на близость большого города. Виченте сказал, что до Барка-д’Авинташ осталось не больше часа пути, но Шарп решил продолжить марш только на следующее утро. Несколько человек стерли ноги и хромали. Раненный в бедро Гейтакер жаловался на боль. Один из португальцев разулся и шел последний час босиком, и Шарп уже подумывал последовать его примеру. Главную причину задержки он объяснил Виченте так:

– Если французы там, на рассвете проскользнуть мимо будет легче. А если их нет, у нас будет целый день на постройку плота.

– А как же мы? – спросил португалец.

– Вы по-прежнему хотите идти в Порто?

– Полк набран там. Люди волнуются. Все хотят знать, как их семьи.

– Тогда проводите нас до Барка-д’Авинташ, – предложил Шарп, – а потом идите домой. Только поосторожнее, и все будет в порядке.

Сам он верил в это слабо, да вот ничего другого сказать не мог.