Война стрелка Шарпа

А пока все отдыхали. В какой-то момент где-то далеко прогремел гром, но сверху не капало, и Шарп решил, что это не гром, а пушки. Неподалеку храпел Харпер. Некоторое время лейтенант смотрел на него, прикидывая, не исходят ли сомнительные звуки от ирландца, однако гром повторился, только теперь уже тише. Он толкнул сержанта.

– Что?

– Пытаюсь уснуть.

– И я тоже.

– Слушай!

Но слушать было нечего – только неразборчивое бормотание реки да тихий шорох листьев, беседующих с восточным ветром.

Взять десяток человек да наведаться в деревню – посмотреть, что к чему? Подумав, Шарп отказался от этой мысли – дробить и без того мелкие силы опасно, а опасности, если они там и есть, могут подождать до утра. Около полуночи вроде бы снова загрохотало, но налетевший ветерок отнес звуки в сторону.

Рассвет выдался тихий. Накрытая мягким туманом река поблескивала, как полоска стали. Луиш, приставший к отряду Виченте, оказался неплохим скорняком и починил с полдюжины разбитых сапог. Он даже предложил Шарпу услуги брадобрея. Лейтенант отказался:

– Побреюсь, когда переправимся.

– Надеюсь, борода отрасти не успеет, – заметил Виченте.

Дальше дорога лежала между высокими холмами. Точнее, это была даже не дорога, а широкая тропа, разбитая, местами заросшая кустарником и постоянно петляющая, так что шли медленно. Но враг не встретился, а потом холмы отступили, сменившись равниной, тропа выровнялась, с обеих сторон к ней подступили виноградники, и наконец впереди показались белые, ярко освещенные поднявшимся солнцем стены Барка-д’Авинташ.

Французов в деревне не было. Местные жители при виде людей в форме поспешно исчезали в домах, но с некоторыми Виченте удалось поговорить. Его собеседники сообщили, что лодок в деревне нет, что все их сожгли или забрали с собой французы. Французы появлялись редко. Иногда наведывались драгуны, которые смотрели на реку, прихватывали, что плохо лежит, и уезжали. Новостей было мало. Одна женщина, продававшая на рынке в Порто оливковое масло, яйца и копченую рыбу, рассказала, что все французы охраняют побережье между городом и морем, но Шарп не очень ей поверил. Ее муж, согбенный здоровяк с заскорузлыми пальцами, осторожно допустил, что плот построить можно, если собрать в деревне поломанную мебель.

Шарп выставил пикеты на западной околице, там, где ранили Хэгмэна, потом забрался на дерево и с изумлением обнаружил, что видит на холмистом горизонте окраинные здания Порто. Он сразу узнал большой белый дом с плоской крышей, неподалеку от которого в первый раз встретился с Виченте. Как же близко! До города было никак не больше трех миль, и за подступами к нему, несомненно, наблюдали французские пикеты.

Шарп быстро слез с дерева и отряхивал от коры и веточек мундир, когда его поманил какой-то молодой человек в лохмотьях и с растрепанными волосами. Незнакомец не издавал членораздельных звуков и лишь тупо мычал. У него были голубые глаза и рыжие волосы, а из уголка приоткрытого рта стекала слюна. Шарп уставился на него, и незнакомец замычал снова и сделал приглашающий жест. Ну конечно, деревенский дурачок. Вроде Ронни, парня в Йоркшире, которого родители привязывали на день к вязу на деревенском лугу и который ревел на пощипывающих травку коров, говорил сам с собой и рычал на местных девчушек. Этот во многом походил на Ронни, разве что вел себя назойливее: хватал за рукав и пытался куда-то тащить.

Нет, не куда-то. К реке.

– Нашли дружка, сэр? – осведомился с ухмылкой Танг.

– Вот прицепился, – покачал головой Перкинс. – Как репей.

– Вреда от него никакого, сэр, – добавил Танг. – Просто приглашает вас, сэр, искупаться.

Шарп отступил от дурачка, сбросил с плеча его руку.

– Тебя как зовут? – спросил он и тут же спохватился – какой смысл разговаривать по-английски с идиотом-португальцем.

Дурачок, однако, обрадовался, что к нему обратились, заулыбался во весь рот и запрыгал на месте. Потом снова схватил Шарпа за локоть.

– Буду звать тебя Ронни. Что тебе надо?

Стрелки смеялись, но лейтенант все равно собирался сходить на берег поискать что-нибудь для плота, а потому позволил Ронни вести себя. Дурачок оказался словоохотливым и всю дорогу до реки бубнил без передыху. На берегу Шарп попытался освободиться, однако хватка у португальца оказалась на редкость сильная. Дотащив англичанина до густых кустов, подходивших к самой воде, Ронни разжал наконец пальцы и захлопал в ладоши.

– А ты не такой уж и дурак, а, приятель? Я бы даже сказал, что ты чертовски умен.

Лодка. Шарп сам видел, как французы сожгли и затопили паром, но, должно быть, лодок было две, и вторую местные спрятали здесь. Плоскодонное, неповоротливое, неуклюжее суденышко, годящееся для перевозки скота или даже повозки с лошадью, лежало на дне небольшого заливчика, придавленное грузом камней. Почему крестьяне ничего не сказали о нем в первый раз? Наверное, потому что боялись всех солдат, независимо от формы, и хотели сохранить свое самое ценное достояние до наступления мирного времени. Все прочие лодки французы уничтожили, а о существовании этой не догадались.