Война – святее нету слова

Результаты операции «Вайсе нахт» оказались плачевными для фашистского командования. Совершив более 250 самолето-вылетов бомбардировщиков, торпедоносцев, противник потопил пять судов, один тральщик и повредил три транспорта. В сражении за конвой в период с 20 по 30 мая потеряно на земле и в воздухе 76 самолетов, одна подводная лодка и два катера. Наши потери в три раза меньше. В бою погиб Герой Советского Союза Б. Сафонов. Подвиги моряков, летчиков и всех тех, кто принимал участие в битве за конвой, по достоинству оценены Советским правительством. Теплоход «Старый большевик» награжден орденом Ленина, а три члена его экипажа – капитан И. И. Афанасьев, первый помощник капитана М. П. Петровский и рулевой Б. И. Аказенок – получили Золотые Звезды Героев.

Посмертно второй Золотой Звездой награжден подполковник Б. Сафонов.

…Так закончилась проводка конвоя PQ-16, доставившего в северные порты нашей страны оружие и боевую технику.

Пять дней из двухсот

День первый

Опаленная жарким июльским солнцем задонская равнина курилась заревом. Уже давно не было дождей. Пожухла трава, потрескалась прожженная лучами солнца земля, пересохли ручьи. Перезревшая рожь, склонившись к земле, как слезы, роняла зерна. По всем срокам ее давно уже надо было скосить, но косить было некому… Шел десятый день Сталинградской битвы…

Темно-зеленый ЛА-5, пропылив после короткого пробега, подрулил к укрытию, прикрытому растянутой на шестах маскировочной сетью. Заглушив мотор, худощавый, высокого роста летчик в почерневшей от пота гимнастерке, устало выбрался на крыло и спрыгнул на землю. Стоявший рядом техник помог снять парашют и, протянув флягу с водой, тихо спросил:

– Тяжело, командир?

– Тяжело, – ответил летчик, и, взяв флягу, медленно пошел в тень тополей, стоявших неподалеку.

В эти дни тяжело было всем: и пехоте, и авиации. Вот уже несколько суток подряд все отбивались от бешено рвущихся к Волге фашистов, вымотались до предела, и старший лейтенант А. Ковачевич так же, как и все, предельно устал. Сегодня это был уже пятый вылет, но он знал, что лететь надо еще – не лететь было нельзя. Там, возле извилистого, широкого Дона, положение было критическое. И на земле и в воздухе их было больше. И они лезли вперед, не считаясь с потерями. Сегодня группой вместе с товарищами А. Ковачевич свалил двоих. Сбивали их и другие. То тут, то там, на земле, вставали черные султаны бензиновых взрывов. Однако давалось это ценой невероятных усилий, собственных потерь. Неделю назад в 27-м истребительном полку было 19 самолетов. Сегодня их осталось 7. И эти семь должны были драться за двоих…, за троих… И все равно этого было мало. Сегодня на стороне фашистов было превосходство: их было больше, они наступали, на их стороне был опыт боев в Испании, Франции, Голландии, Польше. Они умело использовали высоту, маневр, скорость. Всего этого у нас не было. Приткнувшись к пустым ящикам из-под патронов, Аркадий Ковачевич задремал. Сон был некрепкий. Скорее всего, это было состояние между забытьем предельного уставшего человека и явью. В его сознание то и дело врывались различные звуки, заставлявшие то напряженно сжиматься в ожидании какой-то опасной реальности, то расслабляться и мгновенно впадать в забытье. Но и оно не приносило облегчения. Утомленный мозг тут же воспроизводил все то, что было пережито сегодня, вчера и вообще в эти тяжелые, критические дни.

Позавчера полк потерял четверых, вчера – двоих, а сколько будет сегодня… Почему мы несем такие потери? Порой неоправданные, ненужные. Может, мы не так воюем? При встрече с противником основной способ – «круг»: все становятся друг другу в хвост и так охраняют один другого. А если врага нет близко – дежурство в постоянной зоне. Постоянная высота, постоянная скорость. А ведь, пожалуй, немцы используют слабые места в нашей тактике. Атакуют они неожиданно, со стороны солнца и тут же уходят на вертикаль. А ведь «мессершмитты» не легче и не быстроходнее наших истребителей. Что-то здесь не так… Надо что-то менять, что-то делать… Ну что?

Невдалеке глухо хлопнула ракетница.

– Командир! Машина подготовлена, – тронул за плечо Ковачевича техник Сергей Перминов.

– Летим, Сергей, летим, – подхватил Ковачевич.

Один за одним оставшиеся самолеты 27 иап уходили в небо к ярко слепящему солнцу.

День второй

Вот уже больше недели, как остатки 27-го истребительного полка расположились на центральном аэродроме возле Мамаева кургана, заняв стоянки невернувшихся из боя соседей. Бои в воздухе шли каждый день. Делая по 7-9 вылетов, летчики эскадрильи старшего лейтенанта А. Ковачевича к вечеру еле стояли на ногах. И зачастую, не дожидаясь, когда подвезут ужин, засыпали на сене возле землянок, сморенные усталостью. А рядом с ними в тревожной ночи трудился затемненный большой город. Время от времени ухали взрывы, сигналили пароходы, взлетали вверх лучи прожекторов, ярко втыкаясь в черную южную ночь. На исходе был август…