Война. Том 1

Я кликнул вестового, отправил его за Бришером. Шутейник тоже намылился уйти, но я остановил, вынул из ящика свернутый в трубку рисунок эльфа по имени Хват, который исполнил не так давно мой несостоявшийся убийца, а ныне — шпион в логове Ренквиста — Валтор. Достал и прочие рисунки… Нагих женщин Валтор рисовал со вкусом и со вкусом же раскрашивал пастелью: тощих он не любил, его женщины — полногрудые и крутобедрые, манящие, зовущие, обязательно с возбужденно торчащими сосками, приковывали взгляд. Пир женской плоти. Фестиваль! Я развернул рисунки, и мы с Шутейником на минуту оказались в мужском раю. Совершенно невинное развлечение, которое…

— Торнхелл!

Амара стояла за спиной, в руках — поднос со снедью. Ноздри расширились, глаза — горят.

— Это по работе, — откликнулся я совершенно автоматически.

— Торнхелл!

Я испугался, что поднос со всем содержимым в единый миг окажется на моей голове. Эмоции у женщин всегда бегут… впереди рассудка.

Поднял руку, сказал — «Тш-ш-ш!»

И вкратце пояснил свою затею с газетой и раскруткой Валтора как модного живописца, а газеты — как вместилища срамных — но таких притягательных картинок, которые поедут по всем городам и весям, работая как манок для моей пропаганды. Однако ноздри ее трепетали. Она стукнула подносом о край стола, двинула его на рисунки, почти смяв их, фыркнула, как большая пантера, тряхнула коротко стрижеными волосами… и ушла.

— Женщины… — задумчиво проронил Шутейник. Он понимал. Имел значительный опыт. Женщины — все собственницы, за редким, исчезающее редким исключением.

Внизу, на втором этаже, громко стукнула дверь.

— Отправь рисунки дядюшке Рейлу, — сказал я. Выбрал из десятка красоток одну, брюнетку с клубничными ягодицами, которые притягивали мой похабный мужецко-шовинистический взгляд, сделал отметку чернилами. Затем пронумеровал все прочие рисунки. — Публиковать — тогда, когда я скажу. Вот эту — в ближайшем выпуске. И подпись… — Я придумывал на ходу псевдоним для Валтора. — «Неистовый Мачо».

— Мачо?

— Да, слово из моего мира.

— А что оно означает?

Я задумался.

— Ну… самоуверенного и самодовольного… чудака.

Мир Санкструма — мир по преимуществу патриархальный, нравится это кому-то или нет, дела здесь обстоят именно так. Деньги и влияние сосредоточены в большей степени у мужчин, и мужчины решают — а стало быть, моя газета должна быть популярна именно у сильной половины. Потом, в мирное время, подумаю и о равноправии, введу газеты для дам, что-нибудь гламурное, да и о равенстве полов задумаюсь. Но пока — война. А на войне все средства хороши.

Вернулся из приемной Блоджетт, поцокал языком, увидев похабные картинки. Я знаком велел ему присесть да поесть. Он подчинился — как видно, не завтракал с утра, весь в делах, присел на торец стола, большую часть которого занимал огромный сундук.

Я подумал, что теперь безотлагательных дел будет становиться все больше, и если не сплавлять часть их на помощников, я рискую бегать как та белка в колесе, все двадцать четыре часа в сутки, и все равно времени мало будет.

Левой рукой я хватал нарезанный Амарой хлеб и мясо, ел, правой составлял заметку про нашего Хвата. Пока сидел в плену у прозреца, я не мог действовать, но мог — думать, и это было мое единственное развлечение и терапия, чтобы не сойти с ума от яда и слепоты. Неспешно план поимки хитрого эльфа родился и окреп, и сейчас я быстро заполнял бумагу чернильными строками. Закончив, показал Шутейнику и старшему секретарю.

Гаер прочел, хмыкнул. Блоджетт цокнул языком:

— Хитрая затея!

— Сработает ли, мастер Волк?

— Обязательно. Только конченый идиот не клюнет на мою приманку, а эльф не идиот. Сумасшедший — может быть, но не идиот. Любопытство же присуще всем расам. Он обязательно решит взглянуть, и мы… Это единственный наш шанс поймать Хвата.

И мертворазум эльфийского леса мне не простит, если я упущу Хвата. И Эльфийская тоска расползется и все мои усилия пойдут прахом.

— Учти, Шутейник, — повторил я, — у нас будет лишь одна попытка. Сколько у тебя сейчас людей?

— Двенадцать. И три хогга. Все — заслуживают наивысшего доверия.

— Хорошо. Будем считать, этого хватит. Покажешь им портрет, они должны крепко запомнить эту харю, запомнить до каждой черточки, каждого изгиба. Помни — эта тварь умело маскируется.

— Когда печатать статью?

— Я скажу, когда окончательно будем готовы. Скорее всего, следующая неделя, но, может быть, и раньше, намного раньше. Да, еще. Мне нужен свежий труп. Можно утопленника, но обязательно бодрого, не разбухшего.

Шутейник ни капли не удивился, а Блоджетт поперхнулся вином.

— Человека? — осведомился гаер деловито.

— Да.

— Как скоро, мастер Волк?

— Послезавтра. Труп не должен носить следов разложения. Он должен быть… свежачком. Если есть раны — замаскировать, переодеть в свежее. Это должен быть труп, внушающий всяческое доверие. Труп, хм… делового человека.

— Мужской, стало быть?

— Да. Труп в одежде небедного горожанина, купца. Тайно доставить его в Варлойн, положить на ледник. Дальше я скажу, что делать.