Война упущенных возможностей

Командующий Восточным фронтом получил приказ заключить перемирие и уполномочил меня вести переговоры. В качестве представителя Министерства иностранных дел уже за несколько дней до того в Ставку приехал Розенберг. Ему было поручено только присутствовать при переговорах и высказать пожелания Министерства иностранных дел. Верховное командование смотрело на заключение перемирия как на чисто военное мероприятие. В качестве представителей союзных держав прибыли со стороны Австро-Венгрии подполковник Покорный, со стороны Турции – генерал Зегски, со стороны Болгарии – полковник Ганчев.

В общем и целом необходимые условия были выработаны Верховным командованием заранее и сообщены командующему Восточным фронтом. Они сводились к тому, что с Восточным фронтом необходимо покончить во что бы то ни стало, и не содержали ничего несправедливого или оскорбительного для русских. Враждебные действия должны были прекратиться, и каждая сторона сохраняла свои прежние позиции.

На этих основаниях в нормальных условиях перемирие могло бы быть заключено в несколько часов. Но с русскими это было не так просто.

Русская комиссия состояла из Иоффе, которого, увы, к сожалению, у нас слишком хорошо потом узнали, Каменева (зятя Троцкого), госпожи Биценко, уже получившей некоторую известность убийством какого-то министра, затем одного унтер-офицера, одного матроса, одного рабочего и одного крестьянина. Это все были члены, имевшие право голоса.

Эта комиссия была еще пополнена некоторым количеством офицеров Генерального штаба, в том числе адмиралом Альтфатером. Они не имели права голоса и были только экспертами. Секретарем комиссии был Карахан.

Размещение комиссии в некоторых из занимаемых нами бараков Брест-Литовской крепости не представило затруднений. Что касается стола, то я велел спросить комиссию, желают ли ее члены столоваться у себя дома или с нами в офицерской столовой штаба. Русские согласились на это последнее предложение.

В одном из бараков я велел устроить в большой комнате зал для переговоров. В этом бараке мы и встретились с русской комиссией перед первым заседанием.

Главнокомандующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский обратился к прибывшим с несколькими приветственными словами, сообщив, что он уполномочен четверным союзом заключить перемирие и что он поручает ведение переговоров мне. Иоффе ответил ему несколькими словами.

Переговоры начались.

Первым требованием, выставленным русскими, была полная гласность. Они требовали права после каждого совещания опубликовывать путем телеграмм и радио точный текст всего, что было сказано с обеих сторон. Против этого у меня не было никаких возражений. Однако во избежание ошибок передачи я предложил назначить подкомиссию, которая должна была тотчас же после совещания точно составить протокол, причем этот одобренный обеими сторонами текст и должен был оглашаться. Русские были с этим согласны.

Затем последовала пропагандистская речь, в стиле тех речей, каких впоследствии так много пришлось нам выслушать от Троцкого. Она сводилась к призыву ко всем воюющим державам окончить войну и заключить сначала перемирие, а затем и мир.

Мой ответ заключал в себе запрос, имеет ли русская делегация полномочия от своих союзников делать нам такое предложение. Со стороны четверного союза военные представители на месте, сказал я, и готовы вступить в переговоры. Русские должны были сознаться, что таких полномочий они не имеют. Поэтому я предложил, чтобы они придерживались своих полномочий и приступили бы к переговорам о заключении сепаратного перемирия.

Мне также удалось противодействовать позднейшим попыткам русских внести в переговоры пропаганду. По существу дела возникло небольшое затруднение, когда адмирал Альтфатер вдруг потребовал эвакуации Риги и Моонзундских островов.

Я счел такое требование при существующем положении вещей за невероятную дерзость и поэтому коротко и энергично отказал в нем. Из брошюры, изданной позднее одним из русских экспертов, я узнал, что все офицеры Генерального штаба единогласно высказались против идеи Альтфатера, так как невозможно было предположить, чтобы мы согласились на это требование. Поэтому оно отпало после моего отказа.

Русские придавали большое значение тому, чтобы задержать на Восточном фронте находящиеся там войска и помешать нам перевести их на Западный фронт. Нам легко было возразить на это требование. Уже раньше, чем начались переговоры в Брест-Литовске, было отдано распоряжение о перевозке большей части войск с Восточного фронта на Западный. Поэтому я с легкостью мог уступить русским в том, чтобы во время заключаемого перемирия никакие перевозки германских войск не имели бы места, кроме тех, которые были решены и начаты до этого времени.