Война: ускоренная жизнь

«Против собора — примкнутый дверцами к киоску автобус — лавка военторга, — пишет летом 1944 года работавший на Ленинградском фронте военный журналист Павел Лукницкий. — Торговля бельем, мелочью. Толпятся солдаты и местные жители. Дальше на фанерном щите разложена военторговская галантерея — жестяные портсигары, звездочки, картонные домино, открытки.

Случалось, деньгами удавалось рассчитаться с местными жителями, особенно когда войска Красной армии вошли в менее, чем наше отечество, разоренные войной страны Европы. Иван Новохацкий, например, так вспоминает вступление их части в Румынию:

«Вскоре банкет превратился в веселую пирушку. Через некоторое время пришел старшина Буков, докладывает, что повозки загружены продовольствием полностью и что за них насчитали 115 рублей нашими деньгами.

Выхожу на улицу и пытаюсь рассчитаться. Достаю сторублевую купюру — на ней, как известно, написано «десять червонцев» — и несколько десяток, на которых написано «один червонец». Подаю, румын с недоумением смотрит на меня, а я пытаюсь выяснить, в чем дело. Присутствующий здесь староста говорит, что надо 115 рублей, а вы даете 12 (то есть одну сотенную и две десятки). Пытаюсь объяснить, что червонец — это десятка, но на деньгах написано слово «один», и это вызывает недоумение румын. Пытаюсь найти рубль, чтобы доказать, что мы их не обманываем, но такой купюры у меня нет.

Прошу найти девушку из Кишинева, чтобы она подтвердила нашу честность в этой ситуации. Вскоре она приходит, но тоже говорит, что раз написано десять, значит, это десять рублей. Короче говоря, она не помогла, а еще больше осложнила ситуацию. Позвал всех своих солдат и попросил порыться в своих карманах, найти рубль. Вскоре кто-то приносит рубль, показываю его румынам. Они поняли, извинились, инцидент исчерпан».

Бывали, однако, во время войны и покупки, на взгляд автора, просто феноменальные, куда там военторговскому картонному домино.

Участник боев на Курской дуге бийчанин Василий Белозерцев вспоминал, как еще перед началом тяжелейших боев «мы самым настоящим образом купили себе батарею противотанковых длинноствольных 45-миллиметровых пушек, способных подкалиберным снарядом пробить любую броню немецкого танка, если вести огонь прямой наводкой. Деньги собирали всей батареей. Телеграмму послали Сталину. И получили от него благодарность и новенькие, только что с завода, пушечки — гордость дивизиона».

Фактически же многие из сослуживцев Белозерце-ва купили тогда не просто орудия, но билетик на «второй сеанс», поскольку хорошее оружие часто продлевает солдатскую жизнь. Но это случай неординарный, а обычно.

«Мы сидели около своих орудий и томились в ожидании начала артподготовки, — вспоминает Семен Соболев. — Играли в карты в очко без всякого азарта и интереса, лишь бы убить время. Кто выигрывал у всех деньги, тут же делил их снова всем поровну, и игра начиналась снова. Деньги не имели цены. Что-то стоила одна только жизнь, да и то про нее окопные остряки говорили: «Жизнь солдата, как детская рубашка — коротка и обосрана», да и висела она на тонюсенькой ниточке и в любой миг могла оборваться, а до победы было еще так далеко!».

На «черном рынке»

«По карточкам давали только хлеб. На рынке же было все, — вспоминает об осени 1941 года в Уральске Юлия Жукова. — Уральцы делились с беженцами всем, что имели: кровом, теплом, скудным продовольствием, одеждой, обувью. Масло, сахар, чай, на которые тоже были карточки, практически исчезли с нашего стола. На рынке было все. Но если государственные цены на хлеб и другое продовольствие не менялись в течение всей войны, то на рынке они сразу резко подскочили и росли постоянно. Продукты стоили очень дорого. Так, килограмм сливочного масла стоил 1000 рублей, буханка черного хлеба — 200 рублей (для сравнения: моя зарплата на заводе составляла примерно 800–1000 рублей)».

Подобная картина наблюдалась в то время, пожалуй, во всех городах страны, разве что цены на продукты и вещи могли несколько разниться.

Лето 1943 года. Челябинск. В «Записках самоходчика» о своем походе на челябинский базар Электрон Приклонский пишет так:

«Получив первую лейтенантскую зарплату (550 рублей), отправился я первым делом на базар, предусмотрительно захватив и запасную пару нового нательного белья, так как понаслышке знал уже о базарных ценах. Весь мой капитал ушел на буханку белого хлеба и литровую банку топленого молока, а белье было обменено на жестяную коробку мясных, как клятвенно уверял меня небритый мужик, консервов, рыночный номинал которых совпадал с кальсонным и равнялся 300 рублям. После ужина приглашаю своего командира подкрепиться мясом, но, к моему крайнему огорчению и конфузу, в консервной жестянке оказался горох с небольшим количеством свинины для украшения».

А вот как описывает свою прогулку по блокадному Ленинграду 15 июля 1942 года военный журналист Павел Лукницкий: