Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Осколки от снарядов решетили жилые дома, выбивая вокруг стёкла и дырявя железные заборы. Кто когда-нибудь был под обстрелом, знает, что сначала слышен разрыв, а после — как осколки бьются об окружающие предметы. Особый звук издают металлические заборы или бочки, когда в них попадают свинцовые куски смерти.

В таком вот сопровождении, короткими перебежками мы добрались до передовых позиций наших бойцов. Отдав им «Фагот», я хотел посидеть у них — отдышаться, посмотреть вблизи на укровскую технику, но услышал по рации свой позывной:

— Вандал, на «Метелицу» нужен медик, срочно! У нас тяжёлый трёхсотый.

Я поправил на шее ремень примерно пятикилограммовой аптечки, и мы уже относительно налегке побежали обратно. Обстрел продолжался так же активно, но ложиться при каждом залпе не было времени, поэтому мы просто бежали и не задумывались.

На «Метелице» раненым оказался наш ополченец лет 55-ти с позывным Пилот. Из-за повреждения осколком нескольких шейных позвонков его парализовало. Он лежал на полу в «Метелице», всё понимал, находился в сознании, но даже рукой не мог пошевелить. Я прибежал, вколол ему кровоостанавливающее, так как крови он потерял прилично, а потом «антишок» вместе со своим стандартным набором. Но этого мало, так как ему срочно нужно восполнить кровопотерю. У меня был кровезаменитель «Реосорбилакт», но куда-то делись в тот момент все инфузионные системы (капельницы). Поэтому пришлось экстренно везти трёхсотого в госпиталь, чтобы там его спасли. Я вместе с ребятами положил Пилота на деревянный поддон и погрузил в машину к Вохе[146].

В то время в Семёновку Прапор привёз несколько РПГ, которые носил на позиции Кроту, и уже собирался уезжать обратно в Славянск, но не знал на чём. И так как в машине Вохи оставалось ещё одно место, мы взяли Прапора с собой.

В машине Прапор рассказал мне и Вохе, что по некоторым перехваченным переговорам укров ясно, что потери они понесли не только в бронетехнике и авиации, но и в личном составе.

Пилота мы довезли в славянский госпиталь, а Прапора в штаб. Я думал, что дедушка уже не встанет, так как ранение он получил серьёзное — в спину. Но через месяц, уже после выхода из Славянска, он вернулся в строй. Какое-то время ещё храбро сражался, но потом опять получил осколочное ранение в грудь и спину. Пытались его спасти в Енакиево, но от полученных травм он скончался.

Подведение итогов боя (продолжение боя 3 июня)

Так прошёл семичасовой штурм Семёновки. Укропы ни на сантиметр не продвинулись вглубь нашей обороны и потерпели серьёзное тактическое поражение на этом участке фронта. Боевики-рабовласники[147] быстро захлебнулись своей же кровью, а некоторые были раздавлены и размазаны по асфальту своими же быстро отступающими танками.

Защитники этих рубежей не сдвинулись с места до самого выхода ополчения 5 июля. Посёлок Семёновка стал после Славянска вторым сакральным бастионом, который не удалось никому взять силой. Известный российский доброволец и публицист Александр Жучковский в своей книге «85 дней Славянска» (приобрести можно на сайте издательства «Чёрная сотня») пишет о Семёновке так: «Поочерёдно, в ходе тяжёлых боёв и с помощью жестоких артобстрелов, противник занял Красный Лиман, Ямполь, Николаевку. Единственное, что украинцам оказалось не по зубам, — это Семёновка».

Игорь Стрелков в этот день так описал последствия боя:

«С пяти утра противник в течение нескольких часов ожесточённо бомбил и обстреливал Семёновку из десятков различных орудий, штурмовиками и вертолётами. Собственно обстрел и сейчас продолжается. В результате есть потери. Так как они уже озвучены, могу назвать: семь убитых и 10 раненых.