Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Его не зря поставили командиром. Медведь до всех событий участвовал в нескольких военных конфликтах. Даже в Африке был в командировке в «горячих точках». Но так сложилось, что погиб он на войне добровольцем, а не кадровым военным или наёмником. А это — намного благороднее.

Вячеслав Рудаков (Медведь)

Я смотрел на его неживое, симметричное лицо и смог уловить на его губах почти незаметную улыбку. Он умер, испытывая жуткую боль, но на его лице никак это не сказалось.

Заведующий пообещал мне найти транспорт, на котором можно было бы доставить Вячеслава и Александра на третий день к храму Святаго Духа возле нашего горисполкома.

Вячесдав Рудаков (Медведь)

На отпевании народу собралось у храма просто немеряно. Люди стояли на территории, а кто не вмещался — за калиткой храма. После отпевания у гроба Александра плакали родственники. Он был из местных, поэтому на похоронах присутствовали его жена и родители, по всей видимости. Но плакали не только они. Почти весь женский пол, находившийся у храма, вытирал слёзы. Когда мы понесли гроб, люди стали кричать: «Защитникам слава», «Слава героям Донбасса»[100].

Царствие Небесное рабам Божьим Вячеславу и Александру…

Похороны Вячеслава Рудакова (Медведя)

История одной журналистки из Москвы

Из тех, кто находился в Славянске, смерть Медведя болезненней всего пережила московская журналистка Инна[101] с одного российского телеканала[102]. Она приехала в Славянск в качестве военного корреспондента. За несколько дней до гибели наш командир подружился с девушкой и было видно, что он ей нравится.

В тот день, когда он погиб, Инна была ужасно подавлена и испугана. Не знаю почему, но она первым делом пришла ко мне в офис горисполкома излить душу. Мы с ней общались до этого нечасто. Она плакала и рассказывала, как он подвозил её до гостиницы «Украина», в которой располагались большинство военкоров. Расспрашивала меня о подробностях его гибели и о том, как я его эвакуировал. Несколько дней она приходила ко мне, чтобы поговорить о Медведе, а потом мы подружились и встречались часто.

После гибели итальянского фотокорреспондента Андреа Роккелли 24 мая под Славянском от рук нацгадов большинство российских СМИ отозвали своих сотрудников из зоны боевых действий. Но Инна тогда осталась в Славянске, несмотря на запрет редакции, и продолжила освещать события. Девушка была очень смелой и рассудительной. Перед тем как поехать на какой-то блокпост, чтобы сделать репортаж или интервью, она советовалась с нами.

Как-то я её познакомил с Кротом. У нас было несколько свободных часов с ним, и мы пригласили журналистку в пиццерию. В Славянске, кстати, кафе продолжали работать, несмотря на угрозу обстрелов. Мы сидели на улице за столиком, как вдруг метрах в 100 раздался разрыв. Посетители кафе стали спешно покидать заведение, но отходили не очень далеко, как будто дожидаясь, пока утихнет, и они смогут продолжить обедать. Мы же сидели на месте и продолжали есть. Инна спокойно спросила, из какого ствола по нам бьют? Разрывы быстро утихли, и убежавшие посетители возвращались обратно. Но меня поразили хладнокровие и храбрость журналистки.

Тем временем между Кротом и Инной пробежала искра взаимной симпатии. После гибели Медведя прошло несколько недель, жизнь ополчения Славянска и вместе с ними российских журналистов продолжалась. Сомневаюсь, что тонкая душа 25-летней журналистки смогла бы опять пустить какого-нибудь обросшего щетиной «боевика» в свою душу. Но Серёжа всегда отличался сдержанностью, добротой и вежливостью. Он не мог никак ранить или раздразнить сердце Инны, непривычной к смертям, тем более смертям людей, с которыми она была близка.

Уже в июне, когда Крот командовал подразделением на Семёновке, Инна постоянно приезжала к нему. Несмотря на обстрелы, Инна находилась больше времени в блиндажах Семёновки, чем в городской гостинице для журналистов.

Однажды во время сильного обстрела Инна не успела уехать в Славянск. Крот оставил её у себя в блиндаже, одел на неё свой шлем и бронежилет. Я в тот момент бегал в поисках раненых по гарнизону, как вдруг мне по рации Крот передал, что у него лёгкий трёхсотый. Я прибежал к нему и увидел полутораметровую Инну в голиафовских доспехах Крота, рост которого составлял почти два метра. Выглядело очень смешно, но зато наша смелая журналистка была в безопасности. Серёжа её оберегал и всячески помогал. Благодаря ему она узнавала первой о важных событиях в Семёновке. Он ей первой звонил и рассказывал. А так как на семёновском перекрёстке происходили все самые важные и масштабные боевые действия, у Инны всегда был топовый эксклюзив.