Война в Фивах

— Воистину перевернута славная и бессмертная страница! Мы умрем завтра и станем самыми счастливыми людьми в этой долине, которая никогда раньше не знавала мрака. Трон, мне с печалью приходится сказать, что твой хозяин никогда не вернется к тебе, а его преемник отправился в далекую страну. Что же касается меня, я никогда не допущу, чтобы с этого места завтра произнесли слова, которые обрекут Египет на страдания. Апофис никогда не будет сидеть на этом троне. Исчезни так же, как исчез твой хозяин!

Пепи решил вызвать гвардейцев дворца, чтобы те унесли трон туда, где он определит ему место.

13

По приказу Пепи гвардейцы подняли трон и положили его на большую повозку. Командир шел впереди нее к храму Амона. Там гвардейцы подняли трон и несли его за командиром. Впереди них жрецы шли к священному залу. В священном обиталище рядом со святая святых они увидели царский паланкин, окруженный солдатами и жрецами. Гвардейцы опустили трон рядом с паланкином. Жрецы смотрели с удивлением, ибо не знали, что произошло. Пепи велел солдатам удалиться и пригласил верховного жреца. Верховный жрец куда-то ненадолго ушел, затем вернулся следом за жрецом Амона, который, хорошо понимая серьезность такого ночного визита, шел торопливо. Он протянул руку командиру и спокойно произнес:

— Добрый вечер, командир.

Голос Пепи выдал тревогу и боль:

— Вам того же, ваше священство. Можно мне поговорить с вашим священством наедине?

Жрецы услышали, что он сказал, и тут же удалились, хотя их снедали любопытство и тревога. Командир и жрец остались наедине. Когда верховный жрец заметил паланкин и трон, его охватило отчаяние. Он спросил командира:

— Как паланкин оказался здесь? Что это за паланкин и как случилось, что вы оставили поле боя среди ночи?

Пепи ответил:

— Выслушайте меня, ваше священство. Мы ничего не выиграем, если станем медлить или отнесемся к создавшемуся положению без должного внимания. Вы должны выслушать меня. Я посвящу ваше священство во все, что мне известно, затем отправлюсь выполнить свой долг. Состоялась битва, которая никогда не забудется. В ней боль и слава разделились пополам. Это неудивительно, ибо мы проиграли битву за Египет, наш царь погиб, защищая свою страну, предательская рука расчленила его священное тело, царская семья покинула Фивы. Когда проснутся жители города, они не найдут и следа от своих царей и их славы. Слушайте, ваше священство, слушайте! Уже почти полночь, и долг велит мне не мешкать. В этом паланкине тело нашего повелителя Секененры и его корона. А здесь его трон. Жрец Амона, я вручаю вам наше национальное достояние, чтобы вы могли сохранить его тело и эти реликвии в надежном месте. Теперь я оставляю вас в руках Бога, жрец Фив, которые никогда не погибнут, хотя и будут стонать от нанесенных им ран!

Жрец прервал бы командира, ибо пришел в большое волнение, но Пепи не дал ему такой возможности. Поэтому жрец хранил гробовое молчание и продолжал стоять неподвижно, будто лишился всяких чувств. Командир чувствовал оцепенение и боль, охватившие этого человека, и продолжил:

— Ваше священство, оставляю вас на попечение Бога и не сомневаюсь, что вы полностью выполните свой долг к этим священным, драгоценным останкам.

Командир повернулся к паланкину, почтительно склонил голову, поцеловал его покрывало и отдал воинскую честь. Затем он попятился назад, слезы застилали ему глаза. Дойдя до лестницы, ведущей в Колонный зал, он повернулся к паланкину спиной и быстро вышел из храма, смотря прямо перед собой. Он отдавал себе отчет, что пора вернуться к своим офицерам и солдатам, чтобы начать, как он им обещал, последнее наступление.