Война в небесах

Тело единое оргáном пело;

наречия мира расцвели в Византии;

звенело и пело просторечие Византии;

улицы вторят гласу Престола.

Деяния нисходят от Престола.

Под ним, переводя греческий минускул

для всех племен, тождества творения

удивительно снисходящие в род и род,

слуги пишут деяния царские;

логофеты сбегают по порфирным ступеням,

разнося послания по всей империи.

Талиесин прошёл сквозь ближайших ангелов,

от явления благодати до места образов.

Утро воссияло на Золотом Роге;

он слышал за спиною стук колесниц:

несли обновление всем языкам;

он видел нунциев, отправленных по течениям

морским, в постоянном движении,

гребцов руки, прикованные к имперским веслáм,

колесницы и галеры, дарованные послам,

отправленным за море до берега иного.

Царский поэт смотрелся в зеркало Золотого Рога.

Заря поднялась над Золотым Рогом.

Я видел тождества, отраженные в сапфирном море:

за Синаем Арарат, за Араратом Эльбрус –

светом брызжущий, снегом искрящийся,

целомудрие стройных вершин Кавказа;

снега отблеск на бровях мира

сменился глубоким зелёным долом.

Из Визáнтия присланы тождества письмена,

когда племена собрались праздновать

тезоименитство своего отца-императора.

Империи солнце сияло на каждом кургане,

с валом двойным, охраной долин плодородных.

Сияли клинки благородного древнего танца;

девы нагие смеялись от счастья земного,

телом своим повторяя провинции форму,

форму основы пространства,

полукруглой основы славы имперской.

Спины напряжены, любови устроены;

брошено через воздушные реки империи

имя забытое, шута бремя,

слава и рама любовников низин Кавказских

звенела вокруг снегов Эльбруса.

Тело единое оргáном пело.

Эльбрус поднялся над Золотым Рогом.

К югу от кости морской, Туле, каменный череп,

пастбище на одинокой скале,

схема Логра, тема и образ империи,

поднялся в равновесии, вес правления со славою.

Мерлин, времени мера, взбирается сквозь призмы и линии;

по-над Камелотом и дальним Карбонеком,

над Опасным Сиденьем и Престолом союза,

фосфор философской звезды Персифаля хлынет.

Лев Ланселота, смущенный запахом поклонения,

рыкает подле тела госпожи Гвиневеры.

Мерлин определяет в умных эмблемах

щит над щитом, положение над положением;

на дорогах слышен топот господских коней.

Мечи сверкают; разбойники убегают;

Стол установлен твёрдо в королевском холле,

а над сиденьями начертаны знаки души и доли,

деяния, подвиги и вся история Логра.

По имперской дороге спешит белый нунций

возвеличить сердца Латерана, Галлии, Логра.

Млеко точат сосцы Галлии,

тригонометрическое млеко учения.

Муж припал к сосцам; его суставы застыли,

он поглощает логику, учение, закон,

пьёт из грудей intelligo и credo.

Я, Талиесин, рожденный от друидов у моря,

также пил в школах галльских,

я пил за столом учительским;

я пел созвучно водам логрийским,

течению Темзы, волнам прилива.

Сквозь гром колесниц железных на галльских дорогах,

меня унесли корабли на морские просторы;

Логра наречие было лишь отражением Византии;

великому искусству учили в сердце артуровых гаваней.

Туман клубился у края старого солнца;

мамонты и медведи бродили по широкому краю уступа.

Сила себя проявляла в нравах

рук, суставов, запястий, кистей;

плоскости дланей, средоточия конусов скрытых,

раскрывались в Ломбардии, - навершие конуса в Риме,

полное знания, понтифик арвальской коллегии

восходящих инстинктов, дороги (живые и мёртвые) в Риме, -

чтобы в Галлии строить мосты, в Византии приёмы вести.

Ногти, слабые времени сева, почву скребли,

и гвоздями железными труд был окончен в пору нашей нужды,

сфера высокая основания конуса, поражение взошедших семян:

руки заклинания стали руками поклоняния,

пятикратный псалом, указание Латерана:

действия и страдания единое таинство,

единая и внезапная молния тождества,

горестные деяния рук Папы.

Почему Папа движется в имперских походах?

почему золотые дворцы тускнеют пред папской

одеждой, плотью и костью искупления?

что нарушило волю Императора?

Адамы во глубине иеросалимской вздыхали, –

тонко их мысли свивался венец, -

взывая: «О разветвлённый отец,

не слишком ли долго я ждал в беспечальном

лишённом иных измерений пространстве?

Не видит ли Бог начал воюющих?

Подобает нам расти до высот, Бога и Царя взыскующи:

Подобает нам смотреть на сраженье деяний в непостоянстве».

Адамы взбирались по древу, кора,

шуршала и крошилась за ними;

битву в законе наблюдали они,

ужасаясь среди царского двора.

Дерево умерло, не умирая,

супротив добра вожделело добро,

деянья в сраженьи отравили кровь,

на плетёном древе – их тел кривая.

Суставы сводило; двойное созданье

блевало, боролось, добро против добра;

по силам своим они провидели разум Императора,

его видения войн мирозданья.

Он медленно шёл сквозь строения

в ночи своей своего отсутствия; Византий спал;

белёсый сумрак крался за ним и мерцал,

изгнание в тварь тварного отверженья спасения.

Зачатие без границ Адамов греховных коснулось;

задушено над их головой, дерево ярких лучей

потеряло в глубинах ямы свой воздушный ручей;

они восхотели; они увидели; они ужаснулись.

Эльбрус тонет в Золотом Роге:

стопы творения вспять ступают сквозь воды.

Тяжко одинокой галеры движение,

механика рук и вёсел немеет;

белеет холст заплатой на пурпурных парусах