Война в облаках

Внизу был голый участок из гравия и острых камней, а под ним - густые джунгли. Даже если бы мы перебрались через край, не сломав ни костей, а точнее, шеи, нам нужно было бы пересечь несколько десятков футов открытой местности, прежде чем достичь укрытия в джунглях.

У нас не было выбора. Холм позади нас был заполнен морскими пехотинцами или партизанами, или обоими, занимавшими позицию, чтобы поймать нас под перекрестным огнем, от которого даже муравьи не смогли бы сбежать неповрежденными .

Хотя я был убежден, что они могли видеть нас или видели нас раньше и продвигались вверх по квадрантам, я ощутил еще одну возможность построить свой имидж фокусника с добрым полковником Васко. Я жестом пригласил Антонио следовать за мной.

Используя локти вместо ног, я перешагнул через узкий выступ в сторону, где спуск к каменистой местности был не таким высоким и крутым. Мы перевалили через край, как пара угрей. Не успели мы покинуть космос, как я услышал резкий лай полковника.

«Огонь, огонь, огонь! Уничтожьте их!»

Он явно потерял желание расспросить меня, а затем лично удалить мой кишечник. Он не собирался позволить мне снова ускользнуть, как это было там, на тропе.

Мы с Антонио одновременно ударились о землю. Он легко приземлился, перевернувшись в воздухе, чтобы удержаться на ногах. Я немного ошибся и упал под углом, качнувшись вперед и лязгнув лодыжкой о выступ скалы. Боль прокатилась по моему телу, как приливная волна гранул. Я подавил крик, не желая доставить полковнику ни минуты удовольствия.

Мы бросились бежать - я хромал - еще до того, как морские пехотинцы и партизаны перестали стрелять. Мы были среди темных деревьев, прежде чем они появились на выступе выше. Я знал, что они будут ожидать, что мы побежим прямо с крутого холма сквозь деревья.

«Иди налево», - сказал я Антонио, задыхаясь от боли, которая все еще проходила по моим костям. «Я пойду направо. Оставайся на вершине холма. Когда будешь свободен, встретимся со мной на смотровой площадке, о которой я говорил, с видом на долину и гору Торо».

Дальнейшие инструкции были отрезаны пулями, пробивавшимися сквозь деревья. Антонио взлетел, как было указано. Я побежал, хромая, в другую сторону, слыша выстрелы над собой и пули, врезавшиеся в каменистую почву прямо позади меня.

Я не прошел и двадцати футов, когда пуля попала в меня. Это был рикошет от камня, но он был столь же эффективен, как если бы он был нанесен прямо из дула российского автоматического оружия. Я почувствовал глухой удар в мягкой части моего левого бока, ближе к спине. Однако я продолжал бежать, ожидая, пока град пуль меня зарежет.

Я прошел триста ярдов, прежде чем рухнул от боли. Моя лодыжка пульсировала, как барабанная дробь. Мой бок, теперь обильно истекающий кровью, казалось, будто его укусила акула. Слабость пришла с болью, и мне пришлось отдохнуть.

Выстрелов сверху больше не было. Вскоре, однако, я услышал, как они проносятся сквозь деревья. Большая часть поискового отряда катилась под гору, но полковник, теперь сообразивший меня, отправил некоторых из своих людей на боковые вылазки. Их не потребуется слишком много, чтобы прикончить меня.

Я поднялся, не обращая внимания на боль и слабость, насколько это было возможно - а это было немного - и, спотыкаясь, прошел еще двести ярдов, а затем начал спуск прямо вниз. Я заставлял их искать уйму джунглей. Я просто надеялся, что не потеряюсь в процессе.

Через час я потерялся, и мне было все равно. Боль была постоянной хрипящей по всему мне, больше не концентрируясь в лодыжке и боках. Слабость также была постоянной и росла галопом. Я мог сказать, что мой разум заигрывал с делериумом, и я пытался сохранять ясные мысли, принимать ясные решения.

Но один след был похож на другой. Все ручьи казались тем же самым потоком, который я уже пересек и снова пересек. Все камни на моем пути казались мне камнями, которые я упал за много миль назад. Я продолжал и продолжал подниматься и спускаться с холма. Иногда я бродил по возвышенностям, где деревья были редкими и движение было легким. Иногда я спускался по крутым ущельям и попадал в густые джунгли, куда идти было почти невозможно.

Я продолжал, зная, что нужно потерять себя, чтобы потерять врага. Я также знал, что мне нужно остановить кровотечение в боку, иначе я просто выйду из этих густых джунглей. Я остановился у ручья у мшистого берега. Я снял рубашку с мучительной точностью и посмотрел на рану. Она был рваной. Пуля должна была разорваться, когда попала в меня. Было как минимум три прокола, один большой и два маленьких. Кровь текла от каждого из них.

Я оторвал кусок хвоста и собрал немного влажного мха. Я завернул мох в кусок ткани рубашки и, используя ленту, которой держал Вильгельмин,

На месте я приклеил промокшую повязку к ране и зафиксировал ее.

Новая боль пронзила меня, угрожая потерей сознание. Я глубоко вздохнул и вспомнил, как подумал, как хорошо было бы проползти внутри этого мшистого берега и заснуть, только чтобы проснуться как беззаботное и неохотное насекомое или червяк. Какое сладкое блаженство это было бы.