Война в потемках

Лицо Керта вздрогнуло, но он промолчал. Остальные тоже молчали и под их тяжелыми взглядами Талу стало не по себе. Он был голоден, его одежда превратилась в лохмотья, едва скрывавшие измученное тело — но он был жив. А пока он был жив, он мог страдать. Долго страдать.

— Мы не надеялись найти тебя… — сказал Уэрка. — Но я все же рад, что тебя не убили.

— Я тоже. Но, по-моему, ваши друзья не очень этим довольны.

Ами промолчал, тяжело глядя на Талу. Тот почти не пострадал. Лишь когда его тащили сюда, он получил несколько пинков. С него сорвали пояс Высшего, он весь стал серый от пыли — но глаза юноши вызывающе блестели. Он боялся — но не своего страха.

— Вам всем конец, — Уэрка мрачно улыбнулся. — А тебя мы казним публично, едва решим, как. Мы не хотим слишком торопиться…

— Я рад, что вы так цените меня, — спокойно ответил Маоней. — Но я бы предпочел более краткий способ.

— Что ты знаешь о про-Эвергете?

— Ничего, кроме того, что сказал Ами. Спроси его! — Ами сжал кулаки, но сдержался. — А еще лучше, напиши своему другу Философу на плато Хаос — может, он ответит!

— Так Окрус там? — Уэрка побледнел. — А я думал…

— Надеюсь, он знает все — но вы никогда не узнаете, да и зачем? Второго про-Эвергета вам явно не построить.

— Мы можем найти защиту!

Талу рассмеялся ему в лицо.

— От Йалис нет никакой защиты. Это проникает повсюду, как гравитация, ты, старый дурак!

— Заткнись! Или…

— Или вы меня убьете, да? Публичная казнь сорвется…

Уэрка еле сдержал ярость.

— Вам конец! Вашей стране и вашему Проекту!

— Может быть — да, но тогда не выжить никому. Ты этого хочешь, да? Лучше никакого будущего, чем не твое?

— Мы все равно заставим тебя говорить!

Маоней пожал плечами.

— Заставляйте. Но что я скажу, если не знаю?

Повисло тяжелое молчание. Наконец, Уэрка сказал:

— В моей воле и облегчить вашу участь, Маоней.

— Стало жалко бедного парня, который спас ваши шкуры? А тех, кого вы гоните на убой, вам не жалко?

Уэрка вздохнул и повернулся, собираясь уйти.

— Я не могу понять этого. Вы — образованный, свободный файа, неглупый. И все же, вы служите им!

— У нас, файа, нет выбора, кому служить. Раз я родился одним из Детей Кошек, я не смогу изменить этого. Своей страны я не предам.

— Мне жаль вас…

— Да? Сегодня я убил штук семь ваших товарищей… А впрочем, я благодарен за жалость. Нет, в самом деле. Хотя… вы же знаете, что вам не дадут меня спасти, правда? Эти ваши друзья, которых вы на самом деле боитесь. Вы, конечно, хотите отдать долг чести… но вам страшно подвергать опасности свой дар полководца, бесценный для задуманного вами братоубийства…

Лицо Уэрки дико исказилось, но он овладел собой.

— Пусть Мато решает, что с тобой делать. Прощай!

Он дал знак охране и ушел прочь. Талу повернулся к соплеменникам. Мастер-истребитель 2-го ранга Черзмали Мато выглядел каким-то затравленным — казалось, он не понимал, что он делает, зачем и почему.

— Черзмали, объясни мне, наконец, что происходит!

— Три дня назад ко мне обратилась Старшая Подруга, — Мато говорил очень тихо, чтобы их не услышали остальные.

— Хьютай? — в Фамайа должность жены Единого Правителя была официальной. Анмай мог иметь еще восемь Младших Подруг — наложниц из лучших девушек страны, проще говоря, обязанностью которых было родить ему как можно больше детей и так улучшить породу файа — но едва ли эта возможность вообще приходила ему в голову.

— Да. Она сказала, что Анмай… сошел с ума. И мы должны… должны предотвратить войну. Она заставила меня… заставила обратиться к ССГ. Я не смог ей отказать. Она сказала, что любит меня! Я передал тиссам спецификации наших новейших ракет, наших подлодок, планы ядерного удара… составленные пятнадцать лет назад! Там было много о том, что про-Эвергет не готов, что системы ПРО Хаоса неисправны… ничего о гамма-лазерах, об инфракрасных телескопах на орбите… она обманула меня! Когда… когда после войны я связался с ней, она ответила: «Почему бы тебе не сдохнуть в мучениях, предатель?»

Талу мог только удивленно разинуть рот. Разумеется, ему тоже нравилась Хьютай, но про себя он полагал, что Анмай любит ее только за изобретательность и неутомимость в тех скромных искусствах, которые файа называли «ловкостью четырех ног». Он даже не мог представить, что она способна на такое беспощадное коварство. Хотя разве не входит оно в обязанности Старшей Подруги, многие из которых обладали властью несравненно большей, чем их мужья? Разве можно хотя бы миг продержаться на этой должности, не умея плести и распутывать интриги — традиционно женское дело у файа? А Хьютай Вэру была очень талантлива — во всех вещах, которые ей нравились…

— Но зачем ей это было нужно? — наконец спросил он. — Ведь Анмай не знал?..

— Я думаю, что нет. Но если… если наш мир погибнет, то плато Хаос все равно останется. Чтобы начать все сначала. Под руководством Анмая… и Старшей Подруги. Я думаю, все дело в этом. Похоже, они спятили оба.