Война в России и Сибири

Молодость и неопытность офицеров, в большинстве своем недавних гимназистов, которым нет и 20, часто ставит армию на низшую ступень боевой готовности. Но молодые набрались бы боевого опыта, они бы продвинулись вперед, если бы тыл помогал им. Но между Омском и фронтом образовалась дыра, и в эту дыру проваливается все: обмундирование, сапоги, фуражки, одеяла, сахар, табак, офицерское белье и даже винтовки и боеприпасы, предназначенные для фронта. Объяснить безнаказанность подлецов, живущих за счет армии, можно только тем, что их очень много.

С самого начала в Омске за хорошие деньги можно было получить военный пропуск, позволяющий коммерсанту – а кто не занимается торговлей в эти трудные времена? – ехать военным эшелоном за товаром в Харбин и возвращаться с ним в столицу. Каждую ночь солдаты на 13-м или 14-м пути омской железнодорожной станции разгружают товары – предметы роскоши для дам: духи, парижские панталоны (мы и в Омске любезные кавалеры). Не сколотил ли себе славное состояние[493] некий министр, используя по своему усмотрению 20 вагонов товаров, предназначенных для обедневшего населения. Дело вышло наружу, уважаемый коллега был отправлен в отставку, но вернуть награбленное от него не потребовали. Возможно, чтобы не создавать неприятного прецедента.

Торговля с помощью военных составов была в Омске секретом Полишинеля[494]. Дважды я видел коммерсантов, явившихся к военному коменданту омского вокзала, которого несколько смущало мое присутствие. У них были бумаги с печатью Ставки, и они обязывали этого офицера предоставить в их распоряжение транспорт. Почему нужно было дожидаться восстания для того, чтобы осудить одного из главных виновников подобного беззакония – генерала, заведующего транспортом в Генеральном штабе?[495] Какие неодолимые препятствия мешали судебному преследованию?

О слабости режима свидетельствовала та противоестественная легкость, с какой приговаривали политиков или близких к политике деятелей к смерти: адмирал никогда не налагал на это запрета, возможно, потому что не мог. Он был верховным правителем только по названию. Россия была олигархией, а это худший из режимов. Раздробленность власти дает возможность всяческим злоупотреблениям. Некоторые скандалы напоминали ситуацию царя Давида и Урии[496], или, если воспользоваться более свежим примером, Морица Саксонского, который добился королевского указа о заточении без суда и следствия, чтобы сделать супруга более уступчивым[497].

Настоящими врагами Омского режима были не большевики, которых все ненавидели, настоящие враги находились внутри него. Солдат сражается, гражданин платит налоги, и отчет в действиях исполнительной власти им не нужен. Отчетов требуют честолюбцы, желающие участвовать в общественной жизни. Население хочет твердой руки и спокойной жизни в настоящем или будущем, которая возместит им принесенные ими жертвы, а во имя каких принципов от них потребовали этих жертв, ему безразлично. В глазах большинства плохая политическая программа, хоть бы и большевистская, реализуемая твердо и четко, лучше сладких обещаний, которые затуманивают голову несбыточными надеждами и оставляют ощущение обмана.

Именно этими соображениями я объясняю себе то, что в августе 1919 г. даже буржуа не решались оставить свои дома, чтобы разделить судьбу правительства. Мне говорили так: «Понятно, что министры и генералы спасают свою шкуру, у них деньги уже лежат заграницей. А мы? У нас возможности вернуться не будет».

Неправда, что Омское правительство поддерживала только небольшая группа монархистов. Большая часть населения Сибири приняла его вначале, когда прокламации адмирала внушали доверие. Но неспособность и неопытность его окружения[498], а также воровство мало-помалу привели все к неотвратимому концу. Все достоинства адмирала, его честность, его энтузиазм ничего не могли поделать. Падение было естественным концом этого режима. Сибирь начиная с июля 1919 г. высказалась за режим, который станет окончательным. Беспорядок при большевиках был меньшим злом, чем беспорядок колебаний и неуверенности [при Колчаке]. Все устали от теорий. Все приготовились терпеть режим с сильной армией.

5. Адмирал