Читаем Война в толпе полностью

5) Изымаются ружья, патроны, документы. Особо через сельскую агентуру надлежит выявлять браконьеров, нарушителей правил охоты, те не сразу «расколются».

6) Критерием допустимости любой боевой операции есть безнаказанность ее участников. Поэтому ее планируют исходя из максимальных шансов на успех. Двух ружей для группы из 3–5 человек вполне достаточно.

7) Охотничье ружье по раневому действию «накоротке» превосходит армейское и милицейское оружие. Ранение грудной клетки или живота при стрельбе с 1–3 м смертельно. Дробью 7–5 (на уток) стреляют до 1 метра. Дробью 3–1 (на зайца) до 3 метров, дальше картечью 6–8 мм или пулями. Стволы обрезают на длину отъемного приклада 45–50 см. Приклады не обрезают! Стволы легко режутся слесарной пилой, при этом в тиски зажимают ту часть, которую отрезают.

8) Хранят оружие так: отдельно стволы, отдельно приклады, отдельно патроны. Оружие никогда не хранят дома, никому тайник не показывать, особенно подружкам.

К месту акции оружие подносят пособники и они же его относят. При малейшем риске, после операции оружие «скидывают» на месте. Поэтому, никаких следов, отпечатков пальцев, ниток, прочего. Ружье можно применить даже держа его в целлофановом мешке, нащупав через мешок спусковые крючки.

9) Стреляют первый раз, целясь в солнечное сплетение. По цели в бронежилете — по ногам. Второй раз стреляют в голову. Выстрел из дробового оружия идентифицируется только по компонентам патронов (пыжам, прокладкам, гильзам). Все это легко запутать меняя патроны. При стрельбе из мешка не остается и порохового нагара на руках, одежде.

10) Охотничьи ножи, как и любые другие, непригодны в боевых целях. Оружием служат заточенные отвертки. Их можно держать в рукаве или завёрнутыми в газетку и бить, не снимая ее. Удары наносят с фиксацией жертвы (держат и бьют). Удары по свободной цели без подготовки неэффективны. Удары наносят сзади, в область почек; спереди — сверху вниз: в шею под ключицу; снизу: вверх — в пах.

20 мая 1942 г.

Начни революцию с себя!

Не беда, что нет сил пойти штурмом на президентскую администрацию.

Пусть пока не хватает духа проткнуть заточенным напильником продажного судью, который засудил тебя на 5 суток за демонстрацию.

Несу и что с того, что ты один.

Каждый способен на маленькую революцию. Узнай в справочной службе телефон прокуратуры, позвони туда из автомата и сообщи им, что скоро произойдет национальная революция и их повесят за ноги, как и всех представителей режима, который они защищают.

Оскверняй портреты Луки везде, где они тебя попадаются. Пиши на стенах надписи, унижающие честь и достоинство этого козла.

Когда такого рода деятельность войдет в моду, половина революции будет уже сделана.

Мы нашли во Львове коммерческую радиостанцию, которая выходила на средних волнах и от безденежья дышала на ладан. За несколько сот долларов мы договорились о трансляции ежедневной часовой передачи на Белоруссию. В радиопередачах широко использовались культурологические ассоциации, например:

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное