Война в толпе

Надо понять основную массу фронтовиков, у которых на годы войны приходится пожалуй единственный всплеск духа…А потом они тупо гнули спину. И так до пенсии. В этом опасность военных воспоминаний: человек осознает, что выше себя уже не прыгнет. Так произошло со многими рядовыми «унсовцами» из Приднестровья, особо не проявившими себя и потому не взятыми на «оперативную работу». Оторванные от дальнейших перипетий борьбы, ведь когда идешь вперед, прошлые достижения ничего не значат, они неизбежно опускались все ниже. Место лоточника или охранника — их нынешний удел. И из всей жизни — только одно лето, и бесконечные воспоминания о том, как (неделю) побыл человеком. Из таких мне особенно грустно вспоминать о «Шраме». Афганец, уже на гражданке заработавший «телесные повреждения» (головы), он имел неплохие шансы: характер, опыт. Подвел опыт «выживания» в одиночку. Ввиду вышеизложенных причин, я относился к нему, скорее, как к младшему компаньону юридической фирмы. Боялся, что какой-нибудь идиотский отказ, приведет в действие машину «военно-полевого самосуда». Нашел ему занятия по интересам. Был у нас авантюрный (идиотский) план увести с КПП украинской Национальной гвардии под Кучурганом БТР. Приготовили для него даже тайник в парниках. Регулярно я отправлял Шрама на разведку. В гражданском он вылеживал целые дни в лесополье, ведя наблюдения (численность, распорядок дня «противника»). Все шло к нападению. Но тут Шрама понесло. Ночами он часто бродил гористыми околицами Рашкова «для поддержания физической формы». Жители жаловались, что он сиживал на дувалах в лунном свете. Поскольку, все было тихо, я никаких мер не принимал. Отправляясь в эти ночные путешествия, он вежливо просил карабин СКС. Я ему давал, чтобы не лез в пирамиду без разрешения.

Помню, нам опять отказали в исполнении замысла. «Шрам», возмущенный нерешительностью нашего местного сообщника, командира рашковских ополченцев «Робин Гуда», где-то подвыпил. Взял карабин и ушел «на дело». Я надеялся, что он мирно поспит в лесополосе, поэтому утром принял к сведению его рапорт.

— Командир, это голимое дело — БТР не на ходу. Я там был, всех построил, но потом мне их жалко стало…».

Вскоре «Шрам» отправился домой. Влип в очередную историю с убийством (не хотел подчиняться местным авторитетам) и сел. Признаюсь я ему тогда не поверил, однако спустя какое-то время после исчезновения «Шрама», отвозил очередную смену отпускников к украинскому КПП в Кучургане. Там их, ввиду поста, демонстративно, обыскивали и отправляли на родину. Смешно, но такая наивная защита от провокации с «обнаружением» оружия иногда помогала.

На нейтралке ко мне подошел офицерик и поинтересовался, что за черные повязки на лбу мы носим. Услышав ответ, мол для маскировки ночью в окопе, чтобы лоб не светился в бойнице, рассказал совершенно невероятную историю. Тогда ночью, к ним в вагончик вломился точно такой же с повязкой на лбу, вся голова в шрамах (показал места) выгнал всех на улицу, построил, проверил БТР и ушел. Со слов лейтенанта, они (девять человек) очень испугались. Ведь у них пистолеты, автоматы, а у того карабин, а в нем, как известно 10 (!) патронов. Вот вам и истории о геройских поступках. Зря я не поверил «Шраму» на слово…

Из людей, созданных для войны, я могу назвать еще «приблуду». В гостиницу «Аист» пришел шахтер лет сорока, рост 180, руки как лопаты, по самые глаза в кожу въелась угольная пыль. Просится на войну, а ведь не мальчик. Говорит, «омоновцы» в Дубоссарах убили брата, хочу отомстить. Дали ему на размышление сутки, он просидел в номере молча и отправился на передовую. Через два дня он уже знал все предполье перед опорным пунктом, пристрелял ориентиры и рубежи для ведения заградительного огня. За все время пребывания на позициях имел рекордное число подтвержденных попадании. Поверьте, убить врага в Приднестровье было событием. Находясь в тылу в «Дубоссарах, нашел доступ к базе в Глинном. Раздобыл ГАЗ-51, несколько ящиков патронов, парочку стволов, еще какое-то имущество, поделился с нами и уехал проселками на родину. Говорили, что добрался до Донбасса.