Война Волка (ЛП)

Он имел в виду десять священников.

— Мне нужно было остаться там, В Йорвике.

— Все мы можем так сказать. — Он подлил себе эля. — Она была умной женщиной.

Он говорил о Стиорре, Я кивнул.

— Умной, С детства.

— Теперь он не знает, что делать.

— Убить Скёлля.

— Помимо этого.

Я взял кувшин и подлил себе лошадиной мочи.

— А дети? — Я имел в виду своих внуков.

— В безопасности, в Йорвике. — ответил Сварт.

— Мать Стиорры. — сказал я. — когда-то бросала руны и сказала, что Стиорра станет матерью королей.

Сварт промолчал. Свечи на столе мерцали от сквозняка.

— Другая мудрая женщина. — продолжил я. — говорила, что я буду вести в битвы армии. Что произойдет великая битва, и семь королей умрут.

— Моя бабка. — сказал мне Сварт. — бросала руны, когда я родился. Они сказали, что я помру раньше, чем научусь ходить.

— Семь королей. — Я вылил в его кружку остаток эля. — А мне хватит и одного, норвежского.

Сварт поднял кружку.

— За смерть Скёлля.

— За смерть Скёлля. — повторил я.

Где-то во тьме заплакал ребенок, прокричал сокол, Мне хотелось, чтобы здесь была Мус, Я молил богов, прежде чем уснуть, просил показать мне во сне будущее, но, если они и ответили, при пробуждении я ничего не помнил.

Наступил рассвет дня праздника Эостры.

Рагнар, ставший моим отцом после того, как захватил меня в плен, весной всегда приносил жертву Идунн.

— Она приносит нам цветы, ягнят и женщин. — говорил он мне. — и заслуживает щедрого дара.

— Она приносит нам женщин?

Он взъерошил мне волосы.

— Когда-нибудь ты поймешь.

Его рабам-саксам позволяли праздновать день Идунн, а они называли его «праздник Эостры», так звали их богиню весны, В тот день все веселились, устраивали песни и пляски на пастбищах, если погода выдавалась хорошей, а потом народ шел в лес, чтобы завершить танцы. Большой дом украшали ветками со свежими листьями и цветами, Я думаю, Идунн и Эостра — одна и та же богиня, несущая новую жизнь, дарующая бутоны и процветание, птенцов и ягнят, В тот радостный праздник земля украшалась цветами, примулами, пролесками и сиренью. Христиане были не в силах остановить народ, празднующий ежегодное возрождение, и дали празднику свое имя в честь смерти и воскрешения их пригвожденного бога. Отцу Беокке нравилось называть этот праздник Пасхой.

— Таково его правильное название. — убеждал он меня, но, как священники ни настаивали, все по-прежнему звали праздник днем Эостры.

Рассвет этого дня Эостры выдался сырым и холодным, Дождь огромными полосами набегал с запада, вода текла с соломенных крыш, а с холма, на котором в самом сердце Тамворсига стоял старый форт, потоками бежали ручьи, Форт, построенный не римлянами, а обычная саксонская цитадель из дерева и земли, а от старых укреплений остался лишь гребень из дерна над крутым и коротким склоном, который когда-то был бастионом. Дорога вела через гребень к дворцу короля и самой большой церкви Тамворсига, Сигтрюгр и я, укутавшись от яростного дождя в плащи, взбирались ко дворцу. За нами шли Сварт, Берг и еще два воина, Финан, как всегда в день Эостры, отправился в церковь, а мы с Сигтрюгром, заскучавшие в тесном зале «Бычка», изучали город.

— Я должен был пойти в церковь. — сказал мне Сигтрюгр.

— Должен?

Он пожал плечами.

— Хротверд сказал, от меня этого ожидали.

— Архиепископ здесь?

— Здесь. — кивнул Сигтрюгр. — только не станет же он жить на грязном постоялом дворе. Его разместят во дворце. — Он поморщился. — Мне сказали, что нельзя взять с собой больше шестнадцати человек.

— Зачем вообще было приезжать?

— Мне гарантировали безопасность. — уклонился от ответа он.

Из церкви на вершине холма доносилось пение, В этом угрюмом деревянном строении сейчас находились и король Эдуард, и Этельстан, и большая часть знати Мерсии, Уэссекса и Восточной Англии, Внезапно я вспомнил ночь, когда сожгли дом Рагнара, Кьяртана Жестокого, устроившего пожар, крики, резню У дверей и скукоженные от огня трупы. Пение продолжалось, бубнили монахи, а мы свернули на улочку, ведущую вверх по холму, к большой таверне «Дикая утка». Таверна почти пустовала, поскольку закон предписывал людям в день Эостры идти в церковь, и шесть церквей Тамворсига, без сомнения, были полны. Но пара слуг, посыпающих пол таверны свежей соломой, охотно принесли нам эль. Мы уселись у очага.

— Зачем я приехал? — произнес Сигтрюгр, пристально глядя на языки пламени.

— Стиорра посоветовала бы тебе оставаться дома.

— Да.

— Тебя здесь унижают. — сказал я.

Сварт возмущенно заворчал, но Сигтрюгр только кивнул, соглашаясь.

— Да. — сказал он. — завтра увидим.

Витан всегда начинался с праздника Эостры, но первый день, воскресенье, отдали священникам, а то, ради чего он действительно собрался, подождет до утра.

Сигтрюгр вытянул ногу и подтолкнул полено в очаг.

— Иногда я жалею, что ты сделал меня королем Нортумбрии. — продолжил он. — Я мог бы сейчас плыть на хорошем корабле в море и грабить всех, кого захочу.

— Так выходи в море. — ответил я.

Он горестно улыбнулся.