Война Волка (ЛП)

Никакой радости я не испытывал. Болтать с королевой, пока король пьян — опасное дело, а на глазах у всего сборища олдерменов Уэссекса, Мерсии и Восточной Англии — еще опаснее. Они в самом деле наблюдали за нами, Принц Этельвирд, который меня ненавидел, выглядел и усталым, и пьяным, но пока не уснул. Узнав меня, он нахмурился, но сейчас демонстративно проигнорировал и подозвал слугу, чтобы тот подлил ему вина.

Эдгива хлопнула в ладоши, и из тени выскочил другой слуга.

— Скамью лорду Утреду. — приказала она. — И вина. Ты уже поел?

— Да, госпожа.

— Видимо, лучше, чем мы. Мой муж вызвал тебя, но, похоже, забыл об этом. — ослепительно улыбнулась она. — Так что у нас сеть возможность поговорить.

Она говорила беспечно, но я заподозрил, что Эдуард слишком пьян, чтобы меня позвать, а значит, со мной хотела поговорить Эдгива, причем на глазах у олдерменов ее супруга, В самом деле опасно, Я обернулся, окинул взглядом освещенный огнями зал и увидел Этельстана, сидящего за столом слева. Он мрачно кивнул мне и пожал плечами, как будто хотел сказать, что не знает, зачем меня вызвали. Взглянув на другой длинный стол, я заметил там Этельхельма-младшего. Он равнодушно посмотрел на меня и отвел глаза, когда я перехватил его взгляд.

— Садись, лорд Утред. — приказала Эдгива.

Слуга принес мне скамью, Я сел.

Эдгива наклонилась ко мне, ее белая шаль распахнулась, и я не мог не заметить грудь в низком вырезе платья, Эдгива легко коснулась моей руки, и глубокая тень легла на ее грудь.

— Я слышала о твоей дочери. Мне так жаль.

— Спасибо, госпожа.

— Я помолюсь за ее душу.

— Спасибо, госпожа.

— Мои оба сына еще младенцы. — сказала она.

— И я представить себе не могу горя утраты ребенка.

— Я не ответил. — Принц Эдмунд. — продолжила она.

— мой первенец. — Она опять улыбнулась, а потом, к моему удивлению, рассмеялась. Смех был натянутый, столь же неуместный, как и неестественный. Она по-прежнему наклонялась в мою сторону. Пахло от нее лавандой. — У тебя есть сын, лорд Утред? — спросила она.

— Есть, госпожа.

— Сыновья — наша самая большая ценность. — Она все еще улыбалась. — Мой муж удивился тому, что ты приехал в Тамворсиг.

— Ему и следует удивляться, госпожа. — сказал я. — поскольку он не пригласил меня на витан.

— Но почему же? — Она говорила тихо, так тихо, что, если бы Эдуард и проснулся, он бы вряд ли расслышал. Кроме того, тихий голос вынуждал меня придвигаться ближе. Наблюдавшим за нами гостям казалось, наверное, что мы о чем-то сговариваемся. Она опять рассмеялась, я не мог понять почему.

— Мне сказали, это оттого, что я больше не владею землями в Уэссексе или в Мерсии, госпожа. — объяснил я.

Она посмотрела с сочувствием, ее украшенная кольцами рука коснулась моей.

— Как это несправедливо, лорд Утред.

Мне хотелось ответить, что я не нуждаюсь в поместьях в Мерсии или Уэссексе, что Беббанбург — это все, что мне нужно, но я лишь пожал плечами.

— Мои владения в Мерсии даровали епископу Вульфхеду, Сомневаюсь, что увижу эти земли вновь. Церковь не уступает собственность, госпожа.

— Епископ Вульфхед! Какой неприятный тип! — Она по-прежнему улыбалась.

— Не самый мой любимый епископ. — сухо ответил я.

Она рассмеялась.

— Значит, ты будешь рад узнать, что Вульфхеда здесь нет. Говорят, он при смерти.

— Мне жаль. — почтительно произнес я.

— Тебе не жаль. Мне говорили, что у него проказа. — Она улыбнулась, обнажив поразительно белые и ровные зубы. — Ты и в самом деле язычник?

— Да, госпожа.

Она опять засмеялась, на сей раз громче, и Эдуард забормотал что-то, переместил голову, но, кажется, не проснулся. Теперь я лучше рассмотрел его лицо и был потрясен. Его кожа покрылась пятнами и морщинами, борода поседела, и выглядел он нездоровым, Этельвирд подвинул кресло поближе, стараясь подслушать наш разговор. Думаю, лет ему было около восемнадцати-девятнадцати, почти ровесник Эдгивы, Круглолицый, угрюмый юнец с недовольным взглядом и жалкой бахромой бороды, Я заметил, как он возмущенно взглянул на Этельхельма, своего дядю, а потом опять посмотрел на меня, Я поймал его взгляд, улыбнулся, а он нахмурился.

— Кажется, ты первый язычник в моей жизни. — сказала Эдгива.

— Ты встречала многих язычников, госпожа.

— Разве?

— Среди воинов твоего супруга.

Опять тот же звонкий смех.

— Уверяю тебя, все воины моего мужа — добрые христиане.

— А в бою. — сказал я. — многие воины, носящие крест, стараются умереть с мечом в руках.

Ее глаза широко распахнулись от удивления.

— Не понимаю.

— Чтобы быть уверенными, что после смерти попадут в Вальхаллу.

Она в очередной раз рассмеялась и даже похлопала меня по руке. Такая неестественная реакция, что я подумал — не напилась ли она так же, как муж и его сын. Однако, несмотря на эти странные улыбки и смех, ее голос оставался серьезным. По-прежнему касаясь моей руки, она задала вопрос:

— Сколько человек ты убил, лорд Утред?

— Слишком много. — ответил я, и она отшатнулась из-за резкости моего тона.