Война времен

В это же время на кухне творилось столпотворение поваров и слуг. Первые отдавали приказания своим помощникам и те, перебегая от одного конца кухни до другого, путались под ногами и мешали не только друг другу, но также и посудомойкам. Носильщики тащили за собой тяжелые ящики с крепкими отменными напитками. Домашняя прислуга вытирала до блеска посуду. Все и вся были заняты приготовлением к вечернему балу, который, как всегда, должен был пройти грандиозно.

Герман наблюдал за этими хлопотами, журя за нерасторопность и хваля за усердие. Ни один из прежних владельцев «Голден Сиид» никогда не заходил на кухню, возможно, даже толком не знал её местонахождения в собственном доме. Однако нынешний хозяин поместья не придерживался сего правила, установленного его предками. Он говорил, что: прислуга всё выполнит не так, если он сам лично не перепроверит всё до мелочей, а возложить на кого-нибудь другого эти обязанности Герман не мог. Именно своей щепетильности он был обязан достигнутым успехам. Ведь не зря он слыл самым лучшим организатором балов и удостоился титула «Преемник Диониса».

Германа Фридриха Мельсимора вся округа знала как толкового, строгого, а порой и сурового, но отнюдь не бесчеловечного и заботливого хозяина, который сперва думал о благе своих подданных, и только потом о своих собственных интересах. Жители «Голден Сиид» считали, что их нынешний сюзерен прекрасно справлялся со своими обязанностями. Его не только уважали, но и любили, и каждый житель поместья Мельсимор готов был при необходимости, не задумываясь, отдать собственную жизнь за своего хозяина. Многие крестьяне, жившие на территории поместья, думали, что после сердечного разочарования их хозяин изменится в худшую сторону, однако их предположения не оправдались, так как в поведении молодого господина ничто не изменилось.

Гарольда Родрика Мельсимора, брата-близнеца, жители замка знали как спесивого и взбалмошного бездельника и драчуна, который с высокомерием и неприязнью относился ко всем, кто был не из его сословия, то есть не из высшего общества. Нрав Гарольда был известен всем, и сплетни порой были неоспоримо правдивы. У этого горячего юноши, у которого кровь так и кипела в жилах, не было ни единого месяца, прошедшего мирно, без споров и дуэлей, которые всегда кончались плачевно для его соперников.

«— Ты не успокоишься пока не войдёшь через эту дверь вперёд ногами, как-то за разговором сердито заявил брату в лицо Герман.

— Если ты язвишь только из-за заботы ко мне, то могу тебя утешить, этому не быть никогда, — гордо ответствовал Гарольд. — Никто не сумеет одолеть твоего брата!

— О да! Мёртвым ты об этом уже не скажешь…»

Уж таким уродился Гарольд задирой и гордецом. Однако сколь бы он ни пытался казаться бездушным, после случившегося с его братом Гарольд очень переживал и всё время старался помочь брату хоть чем-то, что могло облегчить его душевную боль. Но никому никогда не удавалось добиться откровения от Германа. Он всегда был замкнутым, а после недавно пережитого сердечного разочарования ощущение невосполнимой утраты в душе, которую он всеми силами старался скрыть от окружающих, сделало его просто невыносимо скрытным. Прошло меньше года с тех пор, как его возлюбленная, бросив его, вышла замуж за другого, предпочтя мужа с более высоким положением в обществе и более набитыми карманами. Оставив страдать от любви не очень богатого и неродовитого джентри с жалким клочком земли, которая была его единственным источником прибыли.

Именно занятия по хозяйству и заботы о благополучии родового гнезда помогли ему забыться. Они приносили ему не только покой, но и некоторую радость.

Вернемся, однако, на кухню, где Герман, как мы уже упомянули, вёл разговор с немолодым мужчиной из прислуги, обсуждая детали праздничного стола.

— Хорошо, пусть будет так.

Слуга торопливо удалился. Герман, сложив руки за спиной, прошёлся по кухне, исподволь наблюдая за работой прислуги, те же в свою очередь, замечая пристальный взгляд хозяина, старались всё выполнить точно и быстро.

— Ну, сэр Мельсимор, почему же вы всё ещё здесь? — хитро улыбаясь, обратилась к нему толстая старая служанка.

— А где же мне быть? — не понимая её намека, вопросительно посмотрел он на неё.

— Ну, как же? — покачав головой, возмутилась она, — вас ведь ждут… многозначительно добавила Клотильда.

— Кто?

Старуха хихикнула.

— А то вы не знаете?

— Няня Клотильда, хватит говорить намёками! Кто меня ждёт?

— Та, кого вы поселили в бирюзовую комнату, — наконец раскрыла она карты.

— Зей-Би? — задумчиво и чуть слышно произнёс он это имя.

— Она самая. Ну, то есть сэр Эрнст, — лукаво добавила служанка.

— Послушай, Клотильда, — схватив старуху за руку, Герман понизил голос до шепота. — Если ты кому-нибудь проболтаешься…

— Господи! — взмолилась старуха. — Да я ничего не видела и ничего не знаю!

— Вот и хорошо, — смягчил тон Герман. — Так ты говоришь, она ждёт меня? после небольшой паузы поинтересовался он.

— О да! И, по-видимому, с нетерпением, — добавила она с прежней усмешкой на лице.