Война за империю (СИ)

На стенах и столбах было расклеено множество плакатов 'старой доброй матери' во всевозможных вариациях. Обычно суть композиции сводилась к тому, что старушка самого добропорядочного вида сидела в кресле-качалке у окна с геранью. На коленях лежал кот, у горшка с геранью — вышитая салфетка, а на стене висела фотография парня в канадской форме, или тропическом камуфляже, или в любом ином обмундировании Доминионов. Внизу плаката крупные буквы складывались во фразу 'Сын мой, ты вырос, вспомни о своей матери'.

Это художество сотнями тысяч экземпляров расклеивали по всей Британии и в еще большем количестве — по англоговорящему миру. В народе его называли 'пропаганда Черчилля', но беззлобно, скорее, с добродушной иронией. Насколько мог судить Питер, вспоминая попутчиков на пароходе, пропаганда своих целей, в общем добивалась.

Шейн машинально и привычно прикинул, как в случае чего лучше выпрыгнуть в окно, и сразу же запретил себе думать на эту тему. Сегодня эквилибристика отменялась. Даже в случае провала он должен до конца играть роль.

Восемь пятьдесят пять. Питер аккуратно извлек небольшие деревянные колышки, которыми перед сном заклинил дверь с ее ненадежным замком. Предосторожность объяснимая и приемлемая для коммивояжера в чужой стране.

Без одной минуты девять. Шейн встал напротив двери, одернул пиджак, скрестил пальцы на удачу.

Время. Дверь отворилась, и в номер без стука вошел Шейн-старший.

— Приветствую, — коротко сказал он, быстро огляделся, прошел во вторую комнату и сел на заранее приготовленный Питером стул. Коммивояжер тщательно запер дверь, снова заклинил ее и последовал за гостем.

Они сидели друг против друга, почти соприкасаясь коленями, внимательно глядя в глаза собеседнику. Конечно же, к Питеру заглянул не приемный отец, но сходство было несомненным. Только гость казался старше, более обрюзгшим, с нездоровой одутловатостью на лице и совершенно лысый. Скверно пошитый и засаленный до блеска костюм с нарукавниками мелкого конторского работника довершал образ человека, который отжил свое и влачит существование скорее по привычке.

— Излагай, — кратко сказал гость, все так же, без вступлений и приветствий.

Шейн молча, широким жестом, указал на стены и потолок. Потом ткнул большим пальцем в окно, всем своим видом изобразив вопрос

— Учи меня работать, — брюзгливо произнес гость. — Все проверено. Никто не слушает. А на улице слишком много посторонних глаз.

— Имею на продажу галантерейные товары… — постным голосом начал Шейн.

— Заткни хлебало, — мрачно посоветовал собеседник. Питер вздохнул. У Отшельника была странная для его работы привычка употреблять в просторечии немецкие и русские простонародные специфические выражения, при этом переводя их на английский дословно.

— Я знаю тебя, ты знаешь меня, — так же мрачно продолжил гость. — Все эти ритуалы нам ни к чему. Говори по делу. Снова привез заказ со стороны?

— И это тоже, — деловито ответил Шейн. — От конторы — стандартный набор инструкций и вопросов. Противовоздушная оборона, темпы производства авиационной техники. Причем с разбросом по отдельным предприятиям. Все как обычно.

Отшельник слушал, ни словом, ни делом не выдавая никаких эмоций.

— Но прибыл я главным образом, для другого, — Шейн сделал паузу, потер ладони. Несмотря на возраст и опыт, он каждый раз робел, оказываясь лицом к лицу с нынешним собеседником. Особенно теперь, особенно с этим заданием.

Отшельник молча и неподвижно ждал, изобразив на лице предельное недовольство пополам с брезгливым отвращением.

Шейн вполне понимал озабоченность и настрой собеседника.

В двадцать восьмом, после начала мирового кризиса, 'Морской конференции' и инициативы Штатов по одобрению большевистского 'флота береговой обороны' отношения между бывшей метрополией и бывшей колонией обострились до предела. Штаты и Британия совершенно серьезно готовились к войне. В этот год на берег Туманного Альбина вступил молодой и патриотичный американец. Он был очень редким и очень особенным специалистом по организации диверсий на промышленных предприятиях и прочим пиротехническим забавам. В отличие от 'одноразовых' подрывников-однодневок этот агент, под псевдонимом 'Отшельник', имел безупречную легенду и прекрасные документы с продолжительной историей. Он должен был на месте, из 'подручного материала' организовывать команды диверсантов, проводить разведку и уничтожать наиболее значимые объекты, преимущественно связанные с кораблестроением. Идея оказалась нежизнеспособной изначально, но двадцатые вообще были временем утопическим и необычным.