Война за мир

— Малолетнего сына Бейбарса вскоре свергли, ведь все помнили о происхождении его отца и о том, как он захватил трон. А к власти пришёл последний выживший из числа тех, кто начал эту междуусобицу, — султан Калаун, который был в ту пору всего лишь сотником мамлюков-телохранителей. Он тоже был тюрком, но из другого их племени — половцев. Я не знаю, кто это такие, но живут они за Византией, за морем, где-то в направлении полуночных5 стран. Рассказывают, что когда его продали в рабство в Египет, в школу воинов-мамлюков, он даже языка арабского не знал. Но это не помешало ему стать султаном этой страны и даже ухитриться умереть своей смертью в прошлом году. Арабы дали ему прозвище Аль-Альфи, что в переводе на наш язык означает «Тысячный». Дело в том, что по слухам, работорговец продал тогда ещё молодого безвестного раба за тысячу серебряных дирхамов. Это местная мелкая разменная монета. Сейчас в Египте велено говорить, что его продали не за тысячу серебряных дирхамов, а за тысячу золотых динаров, но это явное преувеличение. Никто не стал бы платить такие деньги за простого раба. Думаю, арабам неловко и унизительно вспоминать о том, как дёшево оценили их султана, вот они и рассказывают байки.

5 Во многих славянских языках слово «полночь» переводится как «север», а «полдень» — как «юг». Таким образом, полуночные страны — это северные страны, а полуденные — южные.

Происхождение столь странного названия связано с древним способом определения сторон света. На юге солнце в полдень находится строго над головой и тени исчезают. В северных странах этого нет: солнце отклонено от вертикали и даже в полдень даёт тень, указующую на юг. Пройденное расстояние на север измеряли по разнице в длине тени, — чем севернее, тем она длиннее.

(примечание автора)

Нынешний правитель Египта — родной сын Калауна. И ему отчаянно нужны победы, чтобы завоевать авторитет у своих собственных придворных и военачальников, многие из которых справедливо полагают его безродным, и втайне думают, что они гораздо более достойны трона, нежели он.

— А откуда ты это знаешь? — скептически вопросила альвийка. — Неужели слуги эмира были с тобой настолько откровенны?

— Нет, конечно. Но я разговаривал не только с ними. А после захвата нами крепости разговаривал и с придворными, из числа тех, кто по той или иной причине не успел, не сумел или не захотел сбежать.

— Так получается, эти турки живут здесь повсюду?

— Да, Хехехчин. И как ты теперь понимаешь, их не любят.

— А вас?

— И нас, Мэрион. Мне с издёвкой рассказывали, что нас, франков, даже на контролируемых нами землях, всего лишь терпят. И то лишь потому, что уровень податей у нас вдвое ниже, чем у арабов. А когда ты видишь, что сосед платит меньшие налоги, чем ты сам, то это порождает очень вредные мысли. И это ещё один повод для ненависти к нам правителей Египта, ведь они тоже чужаки для тех, кем правят. Тем более что в окрестных землях хватает людей, прекрасно помнящих о том, что когда-то их народы жили гораздо богаче. Особенно в Сирии, ведь войны с христианами, монголами и турками постоянно прокатываются именно по их землям, разрушая древние оросительные каналы, разоряя и сгоняя людей с насиженных мест. А откуда уходят люди — туда приходит пустыня.

Обе девушки о чём-то задумались.

— Турки, живущие к северу от этих мест, являются вассалами ильхана монголов, который, в свою очередь, является вассалом великого хана Хубилая, императора Китая. То есть они вассалы моего погибшего жениха. Я правильно понимаю?

— Всё верно. Не так давно монголы сокрушили Конийский султанат, и тот признал себя их данником. А до того вассалами монголов добровольно признали себя мелик (царь) Киликийской Армении, князь Антиохийский и граф Триполитанский.

— Это могущественные владыки? Они могут нам помочь? — встрепенулась принцесса.

— «Вассал моего вассала — не мой вассал», — процитировал я вслух древний закон, о котором знает, наверное, каждый. — Ни христиане, ни турки не служат императору Хубилаю. И не станут подчиняться невесте своего погибшего сюзерена.

Девушка в досаде и разочаровании сжала губы, и я решил подсластить горькую правду.