Война за мир

Вокруг донжона находятся вспомогательные хозяйственные постройки, жилища знатных воинов, казармы и конюшни. Когда Белым Замком владел наш Орден, то в нём одновременно находилось до полусотни братьев-рыцарей, несколько десятков братьев-служителей и восемьсот оруженосцев, а общая численность гарнизона достигала двух тысяч воинов. Насколько нам известно, арабы отправили часть своих сил в армию эмира Хомса, выступившую к Акре, на соединение с армией султана. Если в крепости осталось лишь пара сотен воинов, и местный эмир не рискнёт вывести всех их за стены, то с вашей помощью, прекрасный брат, удержать Красную Башню вполне реально.

Я слушал и молчал. С моей помощью… Вот только собеседник подразумевает под этими словами отнюдь не мои личные силы, а гарнизон Маргата, присягнувший мне на верность. Но бросать мусульман против мусульман? Это будет серьёзное испытание для их верности. Или на это и расчёт? Нет, я не думаю, что тамплиеры злоумышляют против меня, — зачем им это делать? Но это может быть их проверкой моей решимости и власти над гарнизоном. А может они хотят повязать неблагонадежных воинов кровью единоверцев? При этом не имея в мыслях ничего дурного, а руководствуясь лишь благими намерениями и целесообразностью, ведь после такого обратного пути у гарнизона уже не будет. Или я зря мысленно наговариваю на брата Риккардо? После общения с альвами даже на свою тень начнёшь подозрительно оглядываться.

— Некогда все окрестные укрепления: Арима, Маргат, Крак-де-Шевалье, Белый Замок, Красная Башня и другие составляли полноценную оборонительную систему крепостей, защищавших весь этот регион по периметру. Но сейчас от них остались лишь Тортоса, Арима и небольшое укрепление на острове Руад. И ещё, пожалуй, освобождённый Маргат. Когда-то он прикрывал границу с севера.

Брат Риккардо на секунду запнулся. Ну да, освободил я его или захватил — зависит от точки зрения смотрящего. В любом случае, теперь обязанность прикрывать северную границу ложится на мои плечи. Не то чтобы я был кому-то чем-то обязан, но это решение диктует ситуация и здравый смысл. Кроме тамплиеров других союзников у меня здесь нет. И если взглянуть на ситуацию с точки зрения целей Гавриила, — меня устраивает такой союзник, любой другой был бы хуже.

Интересно, кем я кажусь местным жителям? Может безумцем? Или блаженным? — то есть приближенным к Богу, что очень близко к истине, пусть они и не представляют насколько. С другой стороны, о тамплиерах тоже чего только не рассказывают. А слова «святой брат» в отношении них — это не просто фигура речи. Иначе люди не тянулись бы в их церкви, пренебрегая другими.

— Не скажу, что эта крепость неприступна, но она очень близка к тому, чтобы о ней это сказать. Это практически Маргат, — несколько отстранённым тоном, размышляя о нескольких вещах разом, выразил я свою оценку, — разве что размеры поменьше.

Брат-Риккардо жёстко усмехнулся.

— В здешних краях слабые крепости не выживают.

— Как её взяли?

— Предательством, — тамплиер пожал плечами. — Большинство воинов были местными жителями. Не сумев ничего добиться штурмом, султан Бейбарс посулил им, и их семьям, полное прощение, если они сдадутся. Почти все туркополы сложили оружие, после чего надежды выдержать осаду у братьев не осталось. Голубиной почтой они доложили в Тортосу о произошедшем, и получили разрешение сдать крепость. Это оказалось ошибкой. Недовольный потерей времени и оказанным сопротивлением султан не сдержал своего слова и приказал повесить предателей. Исключение было сделано только для братьев. Им предложили принять ислам. Ни один не согласился. Из уважения к их мужеству Бейбарс приказал отрубить им головы.

— Откуда вы узнали, как всё было?

— Об этом позаботился сам султан. Из прихоти или злого умысла он ткнул пальцем в первого попавшегося носителя чёрного плаща, избрав его, дабы он рассказал в Тортосе о произошедшем. Со слов сержанта, пока на его глазах остальным братьям рубили головы, ещё живые пели славу Деве. С каждым взмахом сабли песнь становилась всё тише.

— Мне рассказывали про Бейбарса, хотя эту историю я слышу впервые. Удивительно, что человеку с его репутацией кто-то решился довериться.

— Человеку свойственно верить в то, во что ему очень хочется поверить. Но предательство не имеет оправданий. И я не султана имею в виду.

Не желая комментировать очевидные истины, я перевёл взгляд на схему на песке.

— Что находится тут? — я ткнул пальцем примерно посередине между Тортосой и отметкой руин Триполи.