Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

Тогдашний Квилон (Квиллон, Коллам), ныне — город в индийском штате Керала, был в описываемое время центром небольшого (по индийским меркам), но важного государства, взимавшего регулярную дань с огромного острова Цейлон (Шри Ланка) — «драгоценного изумруда, подвешенного к Индостанскому субконтиненту». В Квилоне еще не было мусульманской колонии, что в глазах португальцев представляло собой несомненное преимущество. Напротив, там с незапамятных времен существовал древний христианский храм, заложенный, по преданию, самим святым апостолом Фомой, учеником Спасителя и основателем Малабарской церкви. Следует заметить, что Квилон был процветающим портом в период пребывания у власти древнеиндийской династии Чера, правившей государством Крадангаллур (или, по-португальски, «Кранганур»[37]). Наряду с Паттанамом, Квилон, принадлежавший к числу древнейшим портов, расположенных на Малабарском побережье Индии, поддерживал торговые связи еще с Финикией и Древним Римом. Пряности, жемчуг, алмазы и шелк экспортировались через Квилон в Египет и Рим. Жемчуг и алмазы ввозились в государство Чера с Ланки-Цейлона и с юго-восточного побережья Индии. Правители Квилона поддерживали тесные торговые связи и с Китаем (откуда в Квилон и поступал упомянутый выше шелк для дальнейшего экспорта на Запад). В VII веке порт Квиллона был главным перевалочным пунктом на пути китайских товаров в Персию. Объемы торговли с Китаем снизились после 600 года, но снова выросли к XIII веку. Как бы то ни было, градоначальник Квилона оказал португальцам самый радушный прием, да и квилонский раджа, хотя и не имел возможности приветствовать их лично (ибо совершал в описываемое время военный поход против Виджаянагара), прислал послов с выражением своего монаршего благоволения и самых наилучших пожеланий бледнолицым.

Все складывалось настолько мирно, безо всяких трений, что злокозненный самурим, неусыпно наблюдавший через соглядатаев за происходящим из Каликута, счел необходимым вмешаться. Он предостерег квилонского наместника от слишком тесного сближения с португальцами — чрезвычайно опасными людьми, с которыми сам он, самурим, не желает иметь ничего общего. Свой полезный совет владыка Каликута подкрепил ценными дарами (а, выражаясь языком древнерусских книжников — «гостинцами» или «поминками») всем влиятельным квилонцам.

На поприще подкупа вельмож Квилона Албукерки, разумеется, не мог тягаться с самуримом. В силу нехватки средств, португальский капитан был попросту не в состоянии «перекупить» у каликутского владыки благосклонность квилонских магнатов («навабов», «набобов» — как кому больше нравится). Применять же политику устрашения он считал в сложившихся обстоятельствах недипломатичным. Оказавшись в безвыходной ситуации, дом Афонсу стал искать спасение в бесконечном обмене любезностями. Сам он подавал в этом пример своим подчиненным, приучая их вести себя на берегу безупречно, не подавая ни малейшего повода к жалобам со стороны местного населения.

Избранная им тактика всецело оправдалась. Учтивые «находники из-за моря» ухитрились в кратчайшие сроки буквально очаровать своим «вежеством» квилонцев, готовых теперь на любые уступки. Тем более, что Албукерки наглядно продемонстрировал им способность португальцев превращаться, в случае необходимости, из сердечных друзей в опасных врагов. Увидев в один прекрасный день в море тридцать каликутских кораблей, шедших на раздутых парусах на юг, три португальские каравеллы незамедлительно начали на них охоту. Однако наступивший на море штиль помешал им настигнуть добычу. Ночью каликутская флотилия потихоньку вошла в гавань Квилона, полагая, что ей там будет безопаснее, чем в открытом море. На следующий день Албукерки потребовал от квилонского градоначальника выдачи каликутских кораблей, угрожая, что иначе ему, полномочному представителю великого монарха Португалии, к его величайшему сожалению, придется войти в гавань Квилона и сжечь все укрывшиеся там суда из Каликута. Градоначальник возразил, что Квилон находится в дружеских отношениях с Каликутом, и потому сам он не осмеливается дать Албукерки однозначный ответ, но направит гонца к своему отсутствующему в городе радже в военный стан за окончательным решением.

Ответ раджи, уже возвращавшегося из похода, не замедлил себя долго ждать. Раджа просил Албукерки оказать ему любезность и не трогать каликутские суда, вверившие себя покровительству Квилона и отдавшие себя под его защиту, если те не попытаются без разрешения, самовольно, удалиться из квилонской гавани. И тут португалец разыграл настоящую комедию. Сделав вид, что ему очень трудно удержаться от уничтожения запертых в гавани Квилона каликутских кораблей, он не уставал заверять квилонского раджу в том, что лишь желание продемонстрировать тому, как он, Албукерки, его, квилонского раджу, ценит и любит, удержало его от сокрушительного удара по каликутцам.