Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

«Извольте сами убедиться в том, что моя команда». — начал было оправдываться Жуан да Нова.

«Команда — то, чем делает ее капитан!» — резко ответил Албукерки, не дав да Нове договорить. После чего он лично, с обнаженным мечом в руке, загнал разом присмиревшую команду в шлюпки, а затем вправил мозги как следует да Нове. Тот было снова взялся за свое: он, со своим кораблем, мол, не входит в состав эскадры, его здесь удерживают незаконно, и потому он незамедлительно отправится в родную Португалию.

«Вы смеете мне такое говорить?» — взорвался Албукерки.

«Да, смею!» — ответил да Нова, добавив к сказанному «кое-что еще, и кое-что поболе, о чем не говорят, чему не учат в школе».

Ну, тут уж ослепленный гневом Албукерки совсем вышел из себя. Он не слишком бережно схватил твердоголового капитана, громогласно потребовал принести кандалы, чтоб заковать строптивца, и завязалась короткая рукопашная схватка, в ходе которой да Нова — обладатель столь же длинной и красивой бороды, как и сам Албукерки, лишился нескольких прядей (если не пучков) волос. В описываемое время борода считалась не только на Руси, но и в других частях света главным украшением и признаком достоинства всякого уважающего себя мужчины. Поэтому публично оскорбленный и униженный капитан, рыдая от ярости, собрал вырванные у него из бороды драгоценные пряди (пучки?) волос, завернул их в платок и прохрипел: «За эту поруху, нанесенную моей чести Вам придется ответить перед королем!»

«Да если бы я даже вырвал у Вас всю бороду, дом Мануэл за это мне бы голову не отрубил!» — запальчиво ответил Албукерки.

Два дня арестованный по его приказу и закованный в кандалы Жуан да Нова просидел в душном корабельном трюме «на хлебе смирения и воде сердечного сокрушения». После чего, однако, гнев Албукерки несколько остыл (а может быть, дом Афонсу, в сложившихся обстоятельствах не желал доводить дело до крайности), и Жуану да Нова было возвращено командование кораблем «Флор ди ла Мар».

Вскоре капитан Кампу, крейсировавший у острова Кишм, или Кешм, рапортовал Албукерки о приближении, по словам взятых мавританских «языков», неприятельского флота в количестве шестидесяти кораблей. Опасаясь неприятельского нападения, Албукерки направил на подмогу капитану Кампу две каравеллы под командованием, соответственно, капитанов Кошты и Телиша. «Сам же я приказал бросить второй якорь» — сообщал он в своем очередном отчете — «дабы показать маврам, что армада короля Португалии их не боится, что бы ни произошло».

Когда два капитана, высланные на помощь Кампу, благополучно соединились с ним, эти трое быстренько договорились больше не участвовать в наскучившей им и явно «нерентабельной» блокаде Ормуза, а лучше…отправиться в Индию. Не будучи особенно искушены в науке навигации, и потому зависимые от знаний и навыков других, они обратились за советом к кормчим, согласившимся с планом капитанов. И вот, забыв про долг и честь, три благородных дезертира без малейших угрызений совести уплыли прочь, подальше от Ормуза. Причем неисправимый Мануэл Телиш, капитан корабля «Рей Пекену», не постыдился прихватить с собой провизию и лекарства, которые должен был доставить португальскому гарнизону острова Сокотры.

Столь тяжелого удара, нанесенного к тому же подло, в спину, и исподтишка, Афонсу Албукерки не испытывал за все десятилетия своей службы королю и отечеству.

«Не покинь меня эти трое, я бы принудил Ормуз сдаться в течение двух недель» — писал преисполненный гнева дом Афонсу вице-королю Индии Алмейде «Ума не приложу, что могло толкнуть их на этот шаг. Если они вздумают жаловаться Вам на мое дурное с ними обращение, прошу Вас в письменном виде зафиксировать все их выдвинутые против меня обвинения. Но какие бы оправдания они ни приводили — ничто не сможет смыть с них позорного клейма совершенного ими преступления. Ибо они покинули меня в беде, в военное время, в разгар блокады города, столь большого и столь полезного нашему Государю Королю. Никакая кара для них не будет слишком суровой. Ибо вот уже триста лет никто из португальских кавалейру не совершал столь нечестивого деяния, и ни в одной из португальских хроник мне не приходилось читать ни чем подобном».

Глава одиннадцатая Завершение ормузской операции

Единственный раз в жизни Афонсу ди Албукерки ему потребовалось шесть дней на принятие решения.

Отказ от Ормуза и выстроенного уже наполовину форта был для него горче желчи и полыни, выражаясь витиеватым языком тогдашних книжников, или, иначе говоря — нож острый. Но здравый смысл диктовал дому Афонсу необходимость снятия осады. Как он мог продолжать осаду Ормуза, коль скоро в его распоряжении осталось всего-навсего три (!) корабля, тем более, что один из них все равно было необходимо отправить с провизией на Сокотру? Не мог же он препятствовать подвозу всего необходимого Ормузу с «Большой Земли» на остров силами всего лишь двух (!) маленьких каравелл!!!