Война за проливы. Операция прикрытия

– Тогда, – с серьезным видом сказала я, – тебе через пару лет придется поступить в то же заведение, что и мне, и это отнюдь не Институт благородных девиц. Королева, или там царица – это очень ответственная работа, которая потребует от тебя специальной подготовки. Впрочем, ты только шепни о своем желании на ушко тетушке – и сама все узнаешь. Но только сделай это так, чтобы не слышали младшие, а то они тебя задразнят. Ведь подходящих принцев только двое, и мы их уже расхватали.

13 июня 1908 года. 13:25. Македония (Западная Румелия), город Монастир (ныне Битола).

Говорят, что политика часто укладывает в одну постель самых разных людей. Но иногда бывает и наоборот… Вот и сейчас в комнате третьеразрядной гостиницы собрались офицеры турецкой армии, как говорится, среднего звена: один подполковник (бин-баши), три майора (кал-агаси), капитан (юз-баши) и один гражданский чиновник по телеграфному ведомству, смотревшийся среди блестящих военных как ручная крыса на выставке породистых котов. Подполковником был Нуреддин-бей, сын командующего 3-й армией Ибрагим-паши, майорами: прославленный в боях с повстанцами Энвер-бей, известный деятель младотурецкой партии Ахмед Ниязи-бей и инспектор Румелийской железной дороги Ахмед Джемаль-бей; а звание капитана носил Кемаль-бей (позже ставший известным как Ататюрк). Всех собравшихся объединяло то, что, будучи членами партии «Единение и прогресс» они считали, что лучше всякого султана способны сделать Османскую империю снова великой, скопировав в качестве образца смесь Германии и Британии. Турецкий султан с этими настроениями своих офицеров боролся, но как-то несерьезно. Там, где его предшественники рассылали шелковые шнурки^[21], рубили головы и сажали на кол, он лишь высылал проказников подальше от Стамбула: в Сирию, Месопотамию или Македонию, назначая их командовать воинскими частями.

Но главным действующим лицом в этом собрании, как ни удивительно, был чиновник телеграфного ведомства Мехмед Талаат-бей из Салоник, впрочем, состоявший все в той же организации неполживых свободолюбцев. В руке у него был зажат скомканный бланк телеграммы, отправленной из Стамбула от имени сераскира (главнокомандующего османской армией) Мехмеда Реза-паши и предназначенной командующему третьей османской армии Ибрагиму-паше. В этой телеграмме первым пунктом черными арабскими буквами по желтоватой бумаге казенного бланка было написано, что в связи с опасностью военного нападения на Османскую империю стран Балканского союза и России среди подданных его величества султана Абдул-Гамида Второго объявляется всеобщая мобилизация. Второй пункт гласил, что с начала боевых действий на всей территории Османской империи объявляется газават – священная война против всех неверных. При этом турецкая армия и правоверные подданные его величества султана не должны делать различия между неверными и убивать всех, до кого смогут дотянуться. В этой войне у Оттоманской Порты не будет союзников, а только враги. В-третьих – всех политически неблагонадежных офицеров, членов партии «Единение и прогресс», предписывается отстранить от командования, взять под арест и отправить под конвоем в Стамбул.

Помимо телеграммы, при Мехмед Талаат-бее имелся экземпляр лондонской «Таймс» за девятое июня, которым ему удалось разжиться у британского консула в Салониках, а в газете имелась язвительная статейка «Потворство русской агрессии. Король Эдуард сошел с ума», принадлежащая перу некоего Савролы^[22], прожженного журналиста и начинающего политикана. В этой статье автор простым и понятным английским языком описывал международную политическую ситуацию после Ревельской конференции – так, как она виделась из Вестминстерского дворца^[23]. И ничего хорошего для Османской империи из этого видения не проистекало. Континентальный альянс был так силен, что связываться с ним желающих не нашлось, тем более что его противники оказались не только слабы, но и разобщены. Британия, Франция и Австро-Венгрия были каждый сам за себя. И если Вена опасалась набега диких русских казаков, то Париж всерьез переживал по поводу возможности незваного визита германских гренадеров, готовых в любой момент позадирать подолы распутным парижанкам. Посмотрите туда, чертовы лентяи – Елисейские поля и бабы; посмотрите сюда – Эйфелева башня и опять бабы. Но самое неприятное заключалось в самой Великобритании. Когда премьер Генри Асквит и глава Форин-офиса сэр Эдуард Грэй собрались было дезавуировать подпись короля под итоговым заявлением конференции, весьма влиятельные и уважаемые люди (клика адмирала Фишера) встретили их в кулуарах Парламента и попросили этого не делать, поскольку такой шаг был чреват неприятностями для британской политической репутации и не только… Что «не только», вслух не сообщалось, но, видимо, было обстоятельство, которое заставило британских политиков передумать.