Война за Проливы. Решающий удар

Ну а тем временем дележка Франции подходила к концу. Филипп Орлеанский получил во владение центр с Парижем и большую часть Шампани, а его брат Фердинанд – Прованс, включавший в себя долину Роны и средиземноморское побережье. Жан Орлеанский получил Бургундию – узкую полосу от границы с Люксембургом до швейцарской границы (при этом ему пришлось согласиться, чтобы в расположенных на эти землях бывших французских крепостях: Эпинале, Вердене, Нанси и Бельфоре стояли германские оккупационные гарнизоны). Гастону Орлеанскому по его собственной просьбе досталась Нормандия (включавшая в себя Бретань), поскольку там у него имелось родовое поместье. Аквитания досталась Луи Бонапарту, а Лимузенское королевство (Пуату, Лимузен, Овернь) – его старшему брату Виктору Бонапарту.

На этом дележ французского пирога завершился; новоиспеченным монархам, у каждого из которых имелось хоть какое-то количество сторонников, предстояло отправиться по месту работы, чтобы начать формировать свои органы власти, к которым по мере развития ситуации будут переходить полномочия от германских оккупационных войск.

28 сентября 1908 года, вечер. Лондон, отель Сент-Джеймс, императорский номер.

И вот император Михаил пригласил к себе для приватной беседы своего двоюродного брата Георга Греческого и его очаровательную супругу Мари Бонапарт. То есть приватную, да не совсем. Как всегда в подобных случаях, русскому царю царей ассистировала генерал Антонова, мнению которой Михаил доверял. За истекшие четыре года она еще ни разу не ошиблась в людях, делая молниеносные экспресс-заключения. Вот и сейчас, едва взглянув на греческого принца и его французскую супругу, она чуть заметно кивнула. Под свободным платьем у Мари Бонапарт обозначался объемистый живот. Мода такая пошла, что ли – все молодые женщины, на кого ни глянь, беременны на последнем сроке. Императрица Мария Владимировна, Виктория Великобританская – и вот, мадам Мари Бонапарт-Глюксбург принцесса Греческая и Датская.

– Добрый вечер, кузен Джордж, – по-английски поприветствовал Михаил своего гостя, – присаживайся и попроси присесть свою супругу. Разговор у нас будет долгим и весьма интересным.

– Добрый вечер, кузен Майкл, – ответил греческий принц, – не могу сказать, что рад тебя видеть, потому что в последнее время ты приносишь нашей семье одно несчастье за другим. Сначала по твоему приказу чуть не убили моего брата Константина, потом ты исключил Грецию из Балканского союза, лишив ее возможности увеличить свою территорию, а теперь германский кайзер Вильгельм при твоем попущении разгромил Францию, лишив меня места посла. К тому же ты жестоко обидел мою супругу, поощряя раздел территории ее родины. Она теперь по этому поводу плачет каждую ночь. Ники к нашей семье был значительно добрее.

– Да, – сказал Михаил, потяжелев лицом, – я не Ники, и никогда им не буду. Как и наш покойный отец, я понимаю, что работа монарха – это тяжкий каждодневный труд, а также необходимость ставить во главе угла в первую очередь государственные интересы и быть суровым и бескомпромиссным, невзирая на лица и титулы, даже с самыми ближними родственниками. А вот Ники этого не понимал, и в результате довел ситуацию до того, что все кому не лень плясали у него на голове. И ты, кузен, тоже. Ну какого черта вы тогда пьяные поперлись в тот японский храм? Повеселиться захотелось? Веселья было хоть отбавляй – и нашему отцу, и моему тестю-микадо, который тогда ко всему этому не был причастен ни в малейшей степени, и всем остальным, вынужденным расхлебывать выросшую из того инцидента русско-японскую войну…

– Ладно, кузен, – смутился Георг, – давай поговорим как добрые родственники. Но только я и в самом деле не понимаю, чего такого мог натворить Константин, что ты сурово и бескомпромиссно приказал стрелять в него из винтовки.