Война за веру

Растущее число воинов куда-то требовалось девать, и тут вступает в действие вторая часть задуманного. Побережье крайне неоднородно в языковом, этническом и даже религиозном отношении. Основную массу городского населения составляли румы — латинизированные группы самых разных народностей и эллины. Немало было павликианцев разных видов, иудеев и принявших их веру местных. Полисы имели не только внутреннее самоуправление, но и владели огромными земельными участками. Как сами городские власти, так и богатые жители. А сельские районы были заселены афариками. Коренными жителями, родственными мавретанцам по языку. Свободных крестьян там мизер. Большинство зависимые и даже прикрепленные к земле. Многие арендуют ее и платят владельцам до половины урожая. Нет, и среди них бывают богачи, а румы тоже случаются нищими, но в массе такой расклад. Кстати, в больших поместьях нередко трудятся рабы, и среди них немало привезенных как из Галлии и Иберии, так и черных с юга.

Мы достаточно долго жили в неком симбиозе. Наши товары шли на побережье, с него приходили тамошние и привезенные с севера. Иногда молодые ребята отправлялись в набег, но на этот случай существовали кочевые племена матмата, зената и кутама, получающие от городов плату за охрану их владений от излишне горячих налетчиков с гор. О появлении подозрительного союза они были прекрасно оповещены и собрались для отпора, когда я двинул армию. Почти пятьсот пеших наемников, две тысячи всадников из племен и полтысячи взятых из соседей заложников. Я ничего нового в этом смысле не придумал.

Сложность лишь одна — три мало доверяющих другу другу вождя. Тирам по прозвищу Утес из племени Зената предпочел не испытывать судьбу, обнаружив двукратное превосходство пришедших, и договориться. Не ждавшее нападения с прикрываемой им стороны сборище кочевников потерпело сокрушительное поражение. Мы взяли столько скота, серебра и рабов, что моя армия моментально выросла вдвое. Желающие получить добычу сбегались со всего сертана. Впереди лежало беззащитное побережье, но как раз все подряд я грабить и не позволил. Исключительно поместья богатых горожан. У мелких арендаторов не только запретил брать что-либо, но еще и платить, если все ж возникла необходимость.

Сегодня Тирам решил поставить не на того. Собрал почти тысячу всадников и присоединился к привычным друзьям. А может, ему Пятидесятиградье хорошо заплатило.

Очень правильно бросить кавалерию в атаку тактически, но паршиво по исполнению. Сначала их угостили густым дождиком пуль, а затем навстречу вышли мои кочевники. Среди них очень много желающих пустить кровь Зената и лично их вождя. Бывшие друзья, преданные не так давно, заимели огромный зуб на племя. Убивать всех матмата и кутама было совершенно нерационально. Дающих клятву верности я охотно принимал в свои объятия, не забывая получать договор на будущее о дани в четверть всего с их родов.

Сначала они засыпали друг друга тучей стрел, но в отличие от обычных степных столкновений уступать не хотел никто. Началась встречная рубка, и с моей стороны все новые отряды вливаются в сражение. Зената не выдержали и отступают.

— Сигнал! — кричу, обращаясь к стоящим чуть в отдалении людям.

Завыли рога. Кое-кто не отреагировал, продолжая преследование, и ожидаемо попал под обстрел. На этот раз выбили несколько десятков моих людей, и отступление стало стремительным. Ничего, какое-то количество тупых неизбежно. Надеюсь, чему-то научились на примере.

Тогда выборочного грабежа не понял никто. Пришлось устроить целое собрание и донести до жаждущих трофеев элементарную мысль: «Зарезать овцу и наесться мяса вдоволь можно лишь один раз. А если ее регулярно стричь, то хватит и на постоянный кусок детям». Нельзя сказать, что не случались эксцессы, и пару раз пришлось казнить зарвавшихся. Проделано это было предельно демонстративно и с максимальной жестокостью. В походе приказы обязательны для всех. Сотни полторы недовольных ушли, однако осталось более чем достаточно. И мы прошли как по Атлантическому, так и Средиземноморскому побережью, выворачивая наизнанку виллы и не трогая крестьян, которые очень быстро сообразили, откуда ветер дует, и при попытке загнать их властями в ополчение разбегались. Сражаться за чужое имущество им меньше всего хотелось. Напротив, многие с удовольствием участвовали в грабежах и подсказывали, где можно набить карманы.

Всего три месяца ограниченного разбоя почти без сопротивления, и города не просто согласились платить мне за мир, но еще и в полтора раза больше, чем прежде, давали своим буферным друзьям. В полисах прекрасно знали, что серьезные укрепления моим людям не взять, но если сидеть за стенами, немалое количество добра будет потеряно навсегда. Землю с собой не унести, однако все ценности, недавно собранный урожай (время начала вторжения сознательно выбрано), скот и рабы будут потеряны. Желающих уйти я охотно забирал с собой, и иные поместья пустели намертво. Ну и на прощанье можно было поджечь, но этим обычно не утруждались. К данному моменту все интересное уже забрали.