Война затишья не любит

И что? Ну, признала разведка: прав кое в чем был Алексей. Так это нормально: журналисты – они много знают, хорошо домысливают! Да и какие бы они были разведчики из ВДВ, если бы верили в сон, чох, птичий грай и паршивые, засаленные карты. Однако дело с картами получило иной поворот. К Астманову стали тайком бегать «интернационалистки», слезно умоляя погадать на любовь. Попробуйте отказать в военно-полевых условиях женщине. Уже одно то, что она в Афганистане, о многом говорит… И придумывали, и захватывали хоть на время себе любовь. И гадал, и сладко врал Астманов сначала напропалую, а потом стал оглядываться и правду горькую подмешивать в туманные обещания. Это помогло. Постепенно отстали. Не хочет человек знать о грядущей печали. А женщина в соку тем более. Наташке он уже не раз через крестового туза советовал губы не раскатывать. Обиделась. Значит, прижало Наташку, коль опять на карты потянуло.

– Порезалась? Вроде не на кухне… В пекарне… Там у вас тоже ножички есть, – бормотал Астманов, раскладывая колоду по одному ему известному принципу. Главное засечь, куда туз крестовый да король пиковый лягут. Это давние Наташкины знакомые… И еще нужно две семерки вовремя вытащить. Вот так…

Астманов опустил руки на колени, внимательно посмотрел на Наташку. Та на удивление стойко выдерживала немигающий взгляд. «Ну, коль так, читай, сучка, – внезапно полыхнула в нем беспричинная злоба. – Читай, если можешь. Родилась в пьяной провинции, плохо училась. Трахнули тебя еще в седьмом классе, на проводах соседа в армию. Все твое счастье было – танцплощадка да кино… И я бы об тебя потерся с превеликим удовольствием, но здесь другие – герои… Дошло? А теперь поехали. Главное – верь…» Кончились гляделки тем, что Астманов отвел глаза и сплел пальцы, будто разминая, а на деле снимая дрожь.

– Наташа, я буду тихо говорить, там, за ширмой, гость мой отдыхает. Вот, смотри, шестерки сплошные в левом углу. Это злоба, зависть, дурные мысли. То, что не сбудется. Может быть, ты и желаешь сильно чего-то сейчас, но остановись… Не разменивай счастья по пустякам… А вот тебе расклад на будущее: пересилишь себя – дождешься от крестового туза решения всех забот и будет с тобой пиковый король навсегда. Но только через дальнюю дорогу… А свяжется твоя судьба с ним здесь. И будет он тебя ждать в родном доме… Ну, или рядом, в Союзе, черт возьми!

– А какой он, король, – прошелестела Наташка. – Большой? Темный? Офицер? Откуда он?

– Ты мне Иволина не рисуй, – пошел в атаку Астманов. – Нет тебе с ним пути. Вот, бери, на него карта заложена. Хочешь посмотреть? Вскрывай, ну? Боишься? У него два счастья на роду и несчастье великое. Не с тобой только. Давай, переворачивай. Там или семерки сплошь пойдут, или червы… Вот, смотри, – не глядя, Алешка поднес карты к симпатичному мокрому носику. – Что?

– Семерки, – всхлипнула Наташка, – но я же лю…

– Лю…глю… Ты его просто захотела. А он тебя. Любовь! Да здесь через месяц Баба-яга Василисой покажется. Гормоны из глаз брызжут… Слышала такое – «сперматоксикоз»? А как у вас называется – не знаю… Давай скажу, что ждет тебя, и карты в окно буду по одной бросать. Говорить? Смотри, как приговор, если услышишь. Не знаешь – не болит.

Астманов закатил глаза, напрягся так, что жилы выскочили на руках. Наташка боязливо отодвинулась, кивнула.

– Тебе предложат новую работу. Долой туза крестового. Будь осторожна, береги себя для короля пик. В окно его! Высматривай большого, темноволосого. Примета такая: у него беда будет в жизни – жена в Союзе бросит, ничего, детей у него нет. – Астманов вещал до такой степени самозабвенно, что самому же и становилось страшновато. – А он к тебе прикипит. С собой позовет. И свадьба у тебя в городе будет, с белым платьем, – тут отчего-то в сознании Алексея возникли серые массивные сталинские здания, широкая улица, пасмурный теплый день. Свадебная «Чайка»… Вот это был глюк! Пора закругляться.

– Все. Летите, голуби! – Астманов швырнул колоду в окно. Листочки запорхали, закрутились, один порывом ветра отбросило назад, на колени к Наташке.

– Храни. Ему и отдашь. И расскажешь, что ждала. Вот тебе и талисман. Но никому, слышишь, сглазят. Никому…

– Я не… Никогда… Спасибо. – Наташка попятилась, не сводя испуганных глаз с Астманова.

– Какая хоть карта?

– Десятка. Черви.

– Ну, это на любовь до гроба.

Астманов упал на смятую простыню, пересиливая сосущую пустоту. «Надо бросать это чревовещание и водку заодно», – вяло шевельнулось в мозгу. Некстати вспомнилось, что проснулся он, держа руку на причинном месте.