Воинский эшелон

Вы служите, мы вас подождем.

— Ага, как же, подождем, — сказал Диоген без особых примет.

— Уж точно! — поддержал его ушастый Федя.

— Да ну вас! — сказал Фима. — Громкоговорители!

—…Знаем мы, что трудна ваша служба,

Все ученья да ранний подъем.

Только вам сомневаться не нужно.

Вы служите, мы вас подождем.

Пели девчата грустно-грустно. Очень уж им неё хотелось расставаться с этими ребятами. С Петей. Федей и Ефимом.

—… Будут наши свидания сладки,

Будет весел родительский дом,

Вы солдаты, мы ваши солдатки,

Вы служите, мы вас подождем.

Не устают, хорохорятся Петя и Федя. Ну, мол, как же, мол, как же, солдатки. Много таких. Да ежели все ждать будут, загсы придется закрыть… А Фима молчит, морщится недовольно.

Ночь за окном. Спят ребята. А Мишка Балалайкин, человек с несерьезной фамилией, все не спит, наверное, и пишет домой очень серьезное письмо. Второе за день. И зеленоглазый Занин не спит тоже. Что он делает? Может, радио слушает?

СТОПКРАН

— Эники-беники ели вареники. Эники-беники…

Ефим считает считалочку. Кому первому ходить «в козлы». Дым плавает в нашем купе, будто подожгли дымовую шашку. Сейчас придет Никитин и опять заругается.

— Фима! Приоткрой-ка окно на минутку. Провентилируем.

Фима сосредоточенно разглядывает свои костяшки. Эники-беники выпали на него. Ему ходить первому.

Согнувшись крючком из-за своего непомерного роста, он приподнимается и крутит ручку. Струя чистого воздуха разрезает нашу дымовую завесу.

— Один — один,—азартно говорит Ефим грохочет костью по столу.

— Один — шесть, — добавляет Петя.

— Шесть — два, — стучу я.

Федька чего-то задумался.

— Стойте-ка, братцы, — говорит он.

Мы поднимаем головы.

— Старики, смотрите!

Федя прижался лицом к стеклу, вот-вот свернет свой нос.

— Дима! — кричит он мне.Смотри!

Я бросаю костяшки и прижимаюсь к стеклу. В темноте, впереди, почти у самой дороги полыхает зарево. Поезд мчится навстречу ему. Да, это огонь. Звезды, которые только что катились за окном огромными белыми точками, вдруг притухли, стали меньше. А пламя мчалось навстречу, нарастая с каждой минутой.

— Что делать? — спросил Федя.

— Сбегать за майором? — спросил Ефим.

— Нет! — сказал я.

Это бесполезно—бежать за Никитиным. Он спит. Пока добежишь до него, добудишься, поезд пройдет мимо. Нужно все решить самому. Сейчас я старший по эшелону. Я дежурный в эту ночь.

Стало ясно видно, что горит здание. Надо помочь. Но как? Машинист тоже видит это, но он сам не остановит поезд — ведь он ведет воинский эшелон. И он не имеет права остановиться. Это право имею я.