Войны античного мира: Македонский гамбит.

Северной границей земель Александра был Геллеспонт (дальше начиналась «территория Филиппа»), На западе рубежом служил Египет (реперы — Александрия Египетская и Кирена), затем «имперский вектор» уходил на юго-восток, к Вавилону, откуда поворачивал к востоку — через Александрию-Арию, Бактры и Мараканду до Александрии-Эсхаты и реки Танаис, или Яксарт. «Жизненное пространство» Александра имело выход сразу к четырем морям (что, очевидно, обладало особым значением для человека, воспитанного в талассоцентрической эллинской традиции) — Средиземному, Эвксинскому, Гирканскому и Эритрейскому. Все эти земли, «завоеванные копьем», объединяла, прежде всего, идея — имперская по сути. Александр создавал наднациональное государство, где «не будет ни победителей, ни побежденных» (Арриан), универсальную монархию, «замкнутую» исключительно на его персону, мировую державу своего имени. Разумеется, повторять за древними авторами, что Александр стремился приобщить «варваров» к эллинской культуре и лелеял мечту о возникновении нового, «синкретического» суперэтноса — эллино-персов, значит приписывать македонскому царю культуртрегрерские, прогрессорские устремления, которым он был абсолютно чужд: в «личностном срезе» его заботила только манифестация собственного «я», самореализация через военные победы и покорение чужих земель; но, форматируя географическое и политическое пространство «под себя», он своей деятельностью, как всякий пассионарий «государственного ранга», опосредованно видоизменял геополитический ландшафт, преобразовывал форму и содержание средиземноморской структуры[71], вкладывал в нее новые смыслы, требовавшие новой — принципиально иной — распаковки. Эта распаковка была осуществлена уже после смерти Александра, в период, получивший название «эллинизма» и заложивший основы современной западной цивилизации, однако сам переход от традиции патриархальной, в широком толковании, к la tradition nouvelle состоялся не в последнюю очередь благодаря сыну Филиппа.

На административном уровне управление империей строилось по схеме, опробованной Александром в Малой Азии и распространенной впоследствии на все приобретенные в походах земли. Сохранив унаследованное от персов деление на сатрапии, Александр выстроил вертикаль управления, основанную на принципе разделения властей: формально правителем отдельной провинции считался сатрап, то есть наместник, но фактически в его руках была только гражданская и судебная власть, поскольку военные вопросы находились в ведении стратега, которому подчинялись фрурархи гарнизонов в городах, а финансовые потоки направлял казначей, он же сборщик податей. Никто из них не занимал привилегированного по сравнению с остальными положения, хотя за общее состояние дел в провинции отвечал перед царем сатрап (древние историки часто упоминают о смещении Александром одних сатрапов, не справлявшихся со своими обязанностями, и назначении других; казначеи принадлежали к «почти неприкасаемым»[72] — их смещали значительно реже; стратегов же, судя по всему, меняли только в случае гибели). Как правило, сатрапов царь подбирал из местных аристократов, не пренебрегая бывшими сатрапами Дария, на деле доказавшими свою преданность новому владыке; так, сатрапом Вавилонии был оставлен Мазей, сдавший Александру этот город, сатрапом Сузианы — Абулит, распахнувший перед македонянами ворота Суз, и т. д. Стратегов назначали из числа македонян или греков, тем самым дополнительно уравновешивая две ветви власти (формальное главенство, точнее — приоритет ответственности сатрапа-«варвара» против реальной силы за спиной эллина). Что касается казначеев, тут имела значение не национальность, а умение распоряжаться финансами и степень доверия царя.

Эту схему управления царь распространил на все завоеванные территории, сделав исключение только для Ионии, где был создан, выражаясь современным языком, протекторат; правителем этого протектората назначили грека Алкимаха, совмещавшего в одном лице функции стратега, протектора и прокуратора. В случае с Ионией ее особое положение объяснялось близостью к Элладе, то есть необходимостью для Александра как гегемона Коринфского союза хотя бы внешне соблюдать положения союзного договора. Кроме того, частичную независимость, выражавшуюся в праве чеканить собственную монету, сохранили некоторые города Финикии.