Войны античного мира: Македонский гамбит.

Эпоха Филиппа была «золотым веком» в истории Македонии, эпоха Александра — фазой надлома (Л. Гумилев) и началом падения в безвестность. Империя завершила свое существование, так и не успев по-настоящему окрепнуть — точнее говоря, так и не успев стать настоящей империей, то есть цивилизационной системой, какой много веков спустя стала империя Британская. «Разбегание» сатрапий, лишенных общей идеологии, началось еще при Александре, а его смерть только ускорила этот процесс, претворившийся в затяжные войны диадохов.

Глава IV Игры диадохов: возвращение домой

«Создали прежде всего поколенье людей золотое

Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских,
Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба.
Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны
Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили.
А умирали как будто объятые сном…

После того поколенье другое, уж много похуже,

Из серебра сотворили великие боги Олимпа.
Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью.
Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком,
Дома близ матери доброй забавами детскими тешась.
А наконец возмужавши и зрелости полной достигнув,
Жили лишь малое время, на беды себя обрекая
Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах
Были они воздержаться…»

Гесиод. «Труды и дни»[94]

.

Локус: Передняя Азия, Балканский полуостров.

Время: 323–301 гг. до н. э.

Империя Александра возникла стремительно, в считанные годы — словно вопреки позднему поэту, считавшему, что на свете нет ничего «обширней и медлительней империй»[95]; а распалась она еще быстрее — едва ли не в мгновение ока. Со смертью своего создателя — единственного человека, воспринявшего имперскую идею[96] и пытавшегося ее воплотить, — империя прекратила существование. Наследники Александра оказались в состоянии перенять только «обертку» имперской идеи, то бишь принцип самодержавия; именно этот принцип стал идеологической базой «пост-александровских» государств.

С распадом и гибелью империи произошло смещение географического центра того пространства, которое Александр выстраивал «под себя»; при Александре центром был Вавилон, а при диадохах — собственно «преемниках» — центр переместился в восточное Средиземноморье: Lebensraum, достигавший Океана, вновь «ужался» до пределов Внутреннего моря. Индия фактически отпала еще при жизни Александра, а диадохи махнули на нее рукой — не было ни сил, ни средств покорять Индию заново; лишь Селевк, вытесненный из Средиземноморья, предпринял такую попытку, но не смог закрепиться на Инде[97]. Дальние персидские провинции тоже не привлекали внимания; дальновиднее прочих диадохов оказался все тот же Селевк, воспользовавшийся ситуацией и постепенно подчинивший себе земли от Месопотамии до Арахозии. На территории Бактрии и Согдианы со временем возникло Бактрийское царство, Парфия мало-помалу превратилась в могущественную восточную державу, которая успешно соперничала с Римом… Но все это было значительно позже, а почти сразу после смерти Александра боевые действия развернулись в привычном «эллинизированном» ареале — в Греции, в Малой Азии, в Сирии и Финикии — и продолжались там около сорока лет.

Нельзя отрицать очевидного: диадохов тянуло к Элладе и к Средиземному морю. В отличие от Александра им не было тесно на родине, их не гнал прочь «дух Филиппа» и не манил Океан. Истинные эллины, выросшие в средиземноморском ландшафте, они не желали ничего иного; даже Селевк со временем распространил свои владения до Киликии и Фригии, то есть вернулся к морю. Но «малая родина» была действительно малой, особенно в сравнении с просторами погибшей империи, и никак не могла вместить всех, кто лелеял самодержавные амбиции; потому-то столь ожесточенной и столь кровопролитной была растянувшаяся на десятилетия борьба…[98]