Войны античного мира: Македонский гамбит.

Между тем Эвмен, которому донесли, что Антипатр возвращается в Македонию по суше, выступил навстречу регенту; но когда стало известно, что вслед за Антипатром в Малую Азию идет Антигон с царской армией, Эвмен почел за лучшее отступить и поздней осенью 321 года остановился на зимних квартирах в южной Фригии. Оттуда он регулярно совершал набеги на окрестные земли, захватывал пленников, скот и иную добычу, первых продавал в рабство, животных забивал, обеспечивая себя провизией, а награбленные ценности делил между воинами. Этот образ жизни, кстати сказать, был характерен для Эвмена до самой гибели: единственный из диадохов, он не имел «собственных» владений, на которые мог бы опереться, и не смог (или не захотел?) их добиться, а потому везде вел себя как наемник на захваченной территории[113]. На протяжении зимы он несколько раз вступал в переговоры с Алкетой, предлагая объединить армии и вести общую войну против «самозванцев». Но Алкета отказался признать какого-то грека из Кардии за ровню македонянам и потребовал от Эвмена полного подчинения; последнее, разумеется, было невозможно для того, кто познал вкус побед, и в итоге «партия Пердикки» так и осталась разрозненной.

Антипатр остановился у Геллеспонта, ожидая подхода Антигона. Когда тот прибыл, регент оставил Антигону 8500 пехотинцев из числа тех, с которыми пришел из Македонии, всю конницу под командой Кассандра и половину слонов — семьдесят. Затем он переправился через Геллеспонт, причем взял с собой царя Филиппа с женой Эвридикой и двухлетнего царя Александра с матерью Роксаной; армия Антипатра насчитывала до 20 000 человек и состояла большей частью из пехоты, прежде входившей в армию Пердикки, а потому слишком ненадежной, чтобы доверять ей войну с Эвменом. Что касается Антигона, его армия, усиленная подкреплениями Антипатра, насчитывала до 30 000 человек.

Весной 320 года боевые действия возобновились. Стремительным маршем Антигон рассек фронт своих противников, лишив их даже гипотетической возможности объединиться: Алкета и Аттал оказались блокированными в горах Писидии, Эвмен же отступил из Фригии в Каппадокию. Там, в Каппадокии, произошло первое сражение между Антигоном и Эвменом. Участь этого сражения решил переход подкупленного Антигоном командира конницы Аполлонида вместе с его отрядом на сторону противника: Эвмен потерял до 8000 убитыми и лишился обоза; слабым утешением могло послужить то, что он сумел захватить Аполлонида и предал того смерти. После поражения Эвмен стал отступать к Армении, надеясь набрать себе там новую армию. Но Антигон не дал ему такой возможности, всякий раз преграждая путь. Войско Эвмена таяло, многие перебегали к неприятелю; в конце концов, Эвмен укрылся в горной крепости Нара, оставив при себе только 500 всадников и 200 пехотинцев — тех, кому более всего доверял. Антигон, убедившись в невозможности взять крепость приступом (Нара располагалась на скале и была, по словам И. Дройзена, «так сильно укреплена самой природой и искусством строителей, что принудить ее к сдаче мог только недостаток съестных припасов, но об этом позаботились: Эвмен приказал собрать такое количество провианта, что его хватило бы на несколько лет»), оставил под Парой осадный отряд, а сам выступил в Писидию, чтобы покончить с Алкетой.

Преодолев за семь суток около 100 километров, он достиг города Критополь, поблизости от которого разбил лагерь Алкета, и занял окрестные возвышенности. Когда завязалась схватка, Антигон заметил, что конница противника слишком отдалилась от фаланги, и с 6000 всадников устремился в эту брешь. Маневр вполне удался: конница Ал кеты, угодившая в окружение, почти вся полегла на поле боя, а фаланга дрогнула при первой же атаке слонов. Сопротивление было недолгим: очень многие воины Алкеты сдались в плен; впоследствии Антигон распределил их по таксисам своей армии. В плен угодили и ближайшие соратники Алкеты — Аттал и брат Аттала Полемон; самому Алкете, впрочем, удалось бежать — но лишь для того, чтобы быть преданным союзниками и броситься на меч[114].

Гибель Алкеты означала полное и окончательное поражение «партии Пердикки»: ведь Эвмена, запертого в горной крепости с малочисленным отрядом, можно было не принимать в расчет. Отсюда следовало, что Антигон стал полновластным господином Малой Азии. Его армия насчитывала теперь не менее 60 000 пехоты, до 10 000 всадников и 70 боевых слонов; ничуть неудивительно, что, имея за спиной такую силу, он стал подумывать о верховном владычестве[115].

Однако зимой 319 года произошло событие, спутавшее планы Антигона и целиком изменившее расстановку фигур на военно-политической «шахматной доске».