Воины Беловодья

Магда-хирург положила младенца рядом с матерью, сполоснула руки над раковиной и уселась за письменный стол. Подумав, она тщательно вывела в журнале дату. Ребенок истошно кричал на мраморном столе…

Снова скачок во времени. Все началось сначала. Втолкнули следующую узницу. Так же быстро сдернув шапку, она отбарабанила по-немецки свой номер. Так же, как и первая, она была беременна.

В этот раз Кирилл успел заметить, когда она превратилась в Магду. Своей мучительницей она стала, как только ее руки и ноги охватили бурые от крови ремни.

На операционном столе опять лежала Магда. А Магда-хирург с таким же сладострастием резала сама себя. Только на этот раз сначала она отпилила руки. Потом опять положила только что родившегося младенца рядом с хрипящей умирающей матерью — рядом с собой. Магда-хирург снова сполоснула руки, подошла к столу и вывела очередную дату.

Отвести глаза от происходящего Кирилл не мог, отвернуться — тоже. Он чувствовал, что еще немного, и рассудок его не выдержит. Зрелища, разворачивающиеся перед его глазами, были невыносимы для любого нормального человека.

Магда-хирург истязала беременных с небывалой фантазией. Вырезала коленные чашечки, неторопливо, частями, отнимала руки и ноги. Садистка вводила подопытным различные растворы, умерщвляя младенцев в утробах. Она убивала саму себя. Результаты экспериментов Магда с немецкой педантичностью записывала журнал.

От женских воплей Кирилл оглох…

Все прекратилось в одно мгновение. Кошмар как отрубило! Кирилл не видел ни операционной, ни Магды. Вернее, он ее видел.

Занималась заря и домоправительница, вновь одетая в свое старомодного фасона платье, все так же сидела у крепостной стены. Пальцы ее заведенных назад рук судорожно вцепились в шершавый камень. Будто бы она хотела удержаться, не упасть неведомо куда. Она бездумно смотрела широко открытыми глазами. Смотрела вдаль.

Что она видела, Кирилл уже знал. А его, лежащего на шершавой листве, ухватив за полы халата, волокли собаки, Шейла и Грей. Волокли подальше от женщины. Полы халат были разодраны в клочья. Но на это плевать…

Кирилл присел и схватился за голову.

— Что это было! — простонал он. — Что?!

Воздух сотрясался от ударов невидимого огромного колокола. Тихо позвякивали цепи. Доносился еле слышимый скрежет ржавых петель железных дверей. Стучали по бетону деревянные подметки узников.

Постепенно звуки затихли. Смолк колокол. Далеко над морем занималась заря. Страшная ночь закончилась.

Шейла ткнулась черным мокрым носом в запястье Кирилла. Она тихонечко поскуливала — все понимала. А Грей, уже не сверкая глазами, стоял чуть поодаль. Ротвейлер раскрыл пасть, зевнул. А потом как бы нехотя и нравоучительно произнес:

— Ну что? Теперь-то ты понял куда попал, смельчак? Не надо подходить к грешникам, когда они искупают свою вину! Не надо!..

Глава 6 Об искуплении и наказании

— Значит, этот тот беззвучный невидимый колокол, что сотрясал стены и воздух, на меня действовал? — спросил Кирилл. — Те странные звуки, что неслись непонятно откуда? Звон цепей, скрежет дверей, далекие шаги. Порой я слышал вопли. Значит, это был зов? И я ему поддался? Но причем же здесь я? Я ведь ничего подобного не совершал. Ну-у… — Кирилл замялся. — Не то чтобы я совсем безгрешен, но творить таких жутких вещей никогда не стану. — И уже уверенно добавил: — Да! Никогда не стану! Лучше смерть! Я видел, как Магда сама себя резала. Она была беременна. Жуткие пытки. — Кирилл покачал головой. — Кто она? Зачем это делала? А на вид такая пристойная женщина. Скромная, опрятная. Кто бы мог подумать! Хотя Шейла и Грей порой на нее рычат. Особенно по вечерам. Видимо, что-то чувствуют.

Лорд Абигор побарабанил пальцами по столу. Задумчиво покачал головой. Глаза его нехорошо блеснули.

— Вы знаете, кто такая Магда? И кем эта женщина была при своей земной жизни? Лучше этого не знать. Никому! Особенно тем несчастным беременным женщинам, которые попали под ее хирургический инструмент. О ней помнят. Имя ее еще не предано забвению. Ведь прошло не так уж много лет с той поры, когда она занималась своим черным делом. Мы вам расскажем, раз уж вы видели ее операционную.

— При жизни? Операционную? Ах, да! Она же мертва. Тут, как я знаю, нет живых. Я ведь на том свете — в аду, в пекле. Ты ведь мне только что об этом сказал, Балор.