Воины Беловодья

— Видишь ли, Кирилл, все очень просто, — сказал Балор. — Тут, скажем так, не ад, не пекло, как ты говоришь. Тут скорее чистилище. И вообще, мне эти наименования не нравятся. Они не совсем точно отражают сущность этого места. Я все-таки предпочитаю «чистилище». Оно наиболее близко по значению. Так вот, в этом месте каждая душа отвечает за содеянное при жизни. Отвечает до той поры, пока не выровняется дисбаланс, созданный ею при жизни. Души, как правило, рождаются не для того, чтобы сеять зло, нести смерть. Души созданы для другого. Тебе покажется удивительным, но их предназначение существовать в любви, радости.

— Значит…

— Ну конечно, Кирилл! — лорд Абигор предугадал вопрос. — Поверьте, дорогой гость, никто не собирается держать их тут до скончания времени! То, что души творят тут сами с собой — это всего лишь то, что они при жизни на земле вытворяли с другими людьми. И только. Все несложно. В этом месте душа получает ту порцию страдания, которую по своему неразумению, жестокости и глупости приносила другим. Ни каплей больше, ни каплей меньше. Нам совсем ни к чему подвергать грешников каким-то лишним мучениям. Зачем? Им так достается немало. Поверьте. Они мучают себя каждую ночь. И ночь эта для них нескончаема.

— Интересно… — в раздумье протянул Кирилл. — Очень интересно. Получается так, что возможно их, скажем, исправленье?

Лорд Абигор расхохотался. Эхо прокатилось по залу. Грей проснулся, поднял голову и недоуменно посмотрел на хозяина. Чего это, мол, тут веселятся? Не пропустил ли он чего интересного?

— Право, Кирилл! Перестаньте думать так плохо! Изгоните подобные мысли! Люди слишком много навыдумывали о загробной жизни. Кирилл, вы не первый, кто озадачен тем, что из чистилища есть какой-то выход. Да, он существует. И — может, это покажется вам странным — возможно исправление души. Итак, Кирилл. В первую же ночь вы столкнулись с зовом мертвых душ. Вообще-то вы не должны были видеть, как изменился пейзаж в долине, как чернеет небо и как его заволакивают мрачные тучи. Вы не должны были слышать странные звуки, ощущать дрожание воздуха и каменных стен от ударов беззвучного колокола. Скажу вам — это всего лишь декорации. Они созданы специально для грешников. Весь день они видят красивую природу, могут делать какие-нибудь свои дела. Они живут — если это можно назвать жизнью. Они живут, но знают, что их ждет ночью. Все светлое время они мучительно ожидают темноты. Часа, когда раздастся зов — первый удар колокола. Каждое мгновенье в течение дня они помнят о том, что их ожидают. Каждое! Вот почему они так печальны. Они помнят всех замученных. Всех убитых ими при земной жизни. Они знают, что как только настанет ночь, они окажутся на их месте. Ночью они будут истязать сами себя. Но это не все, Кирилл. Еще у них теплится надежда, что, может быть, удастся избежать наказания. Они настраиваются на это.

— Как это, лорд? Как настраиваются? Разве наказания можно избежать?

— Да, дорогой гость. Именно так! Допустим, человек убил другого человека просто так, из прихоти. И как только его душа находит в себе силы для борьбы с зовом, как только она посочувствует жертве, как только сможет остановить свою занесенную для смертельного удара руку — того удара, что нанесла при жизни, — кое-что сразу меняется. Радикально. В следующую ночь она уже неподвластна зову. Согласитесь, она и так достаточно наказана: ведь человек убивал сам себя в течение долгих ночей, недель, месяцев, годов, а то и столетий. И в течение всего этого времени душа не могла радоваться существованию, она думала только о том, что ждет ее ночью. Грешная душа освобождается от наказания самой себя. Она искупила вину.

— Неужели все так просто, лорд?!

— Не совсем, Кирилл, не совсем. Случается так, что проходят века, прежде чем чья-либо душа сможет достичь искупительного момента. Видите ли, исправление — это длительный процесс. Правда, не для всех. Все зависит от того, насколько душа очерствела. Например, когда Магда сама себе режет ногу, она полностью ощущает себя живым человеком. Она уверена, что находится в операционной концлагеря. Она уверена в своей безнаказанности. Она наслаждается болью жертв, вы это видели. Но! — подчеркнул лорд Абигор. — Тут же одновременно она подопытная жертва. Она знает, что убивает саму себя. Она не хочет мучений. И вот что возьмет верх, сострадание или жестокость — вопрос времени. Весь день Магда помнит, что было прошедшей ночью и что ее ждет этой. Магде жутко, ей страшно. Перед ней чередой проходят жертвы — беременные женщины. Их сотни. И Магда всеми силами противится, она настраивает себя, уверяет, что этой ночью она отбросит хирургическую пилу! Конечно, она не желает себе этих ужасных смертей! Но наступает ночь и все меняется: Магда страстно жаждет взять в руки скальпель или пилу! А лежа на операционном столе, подвергаясь невыносимым мукам, она горько сожалеет, что подалась искушению и взяла в руки этот нож. Ведь она режет сама себя.