Воины бури

Сигтригр возвращался к нам, но помедлил, когда услышал громкое пение рогов. Он развернул коня и увидел, что половина «стены щитов» брата отказывается атаковать. За линией Рагналла сновали всадники, принуждая отставших. Ирландцы стояли как вкопанные, даже щитов не подняли. Мы смотрели на расколовшуюся пополам армию, на армию, утратившую веру в себя. Те, кому вернули жен, взвешивали свою преданность, и мы наблюдали их колебания.

Сигтригр обернулся и поглядел на меня.

– Господин Утред! – крикнул он. В голосе его был призыв. – Господин Утред!

– Знаю! – отозвался я.

Он расхохотался. Зять наслаждался войной. Он родился воином, вождем, норманном и видел то, что видел и я. Если человек правит посредством страха, ему следует быть успешным. Такой вождь внушает сторонникам покорность, показывая, что его нельзя одолеть, а его предназначение – одерживать победы и брать добычу. Wyrd bið ful āræd. Судьбы не избежать. Тот, кто правит страхом, не может позволить себе ни одной неудачи. Сигтригр, отпустив заложниц, ослабил узы страха, но колеблющиеся не будут оставаться в раздумье долго. Стоит им увидеть, что копейщики Рагналла проломились сквозь колючую изгородь и вошли в форт, что меченосцы всходят на валы, а секиры врубаются в наши щиты на парапете стены, они присоединятся к нападающим. Все хотят быть на стороне победителя. Через несколько минут они увидят, как воины морского конунга наваливаются на наши укрепления и обходят их с тыла, и испугаются, что, одержав победу, Рагналл отомстит тем, кто его не поддержал.

То, что понимал Сигтригр и что видел я, заключалось в необходимости не дать этим колеблющимся решить, будто успех клонится на сторону Рагналла. Теперь мы не могли оборонять форт, хотя он был предназначен для обороны, – воинов Рагналла, пошедших в наступление, все равно с лихвой хватало, чтобы раздавить нас. А при виде того, как они прокладывают себе путь в крепость, остальные силы ярла присоединятся к битве.

Нам надо убедить колеблющихся, что армию Рагналла ждет поражение.

Мы должны вселить в них надежду на освобождение.

Мы должны выйти из своего убежища.

Мы должны атаковать.

* * *

– Вперед! – взревел я. – Вперед – и бей их!

– Иисус Христос! – пробормотал Финан, стоявший рядом.

Мои люди помедлили мгновение – не из робости, но от удивления. Ночь напролет мы готовили их к обороне форта, а теперь оставляли его, чтобы ударить по врагу. Я спрыгнул со стены в ров.

– За мной! – кричал я. – Идем крушить ублюдков!

Преграду из колючек пинками сдвинули в сторону. Воины спускались с вала, перебирались через ров и строили «стену щитов» на противоположной его стороне.

– Давай, пошли! – призывал я. – Пойдем и убьем их!

Сигтригр и его конники убрались с нашего пути. Мы наступали по плоской вершине гребня, стуча клинками о щиты. Враг в изумлении остановился.

Людям нужен боевой клич. Девиз «За Мерсию!» тут не годился, потому что большинство моих воинов составляли не мерсийцы, а норманны. Можно было выкрикнуть имя Сигтригра, и все несомненно подхватили бы его, ведь мы добывали ему трон, но, повинуясь какому-то порыву, я выбрал другой вариант:

– За Мус! За лучшую шлюху Британии! За Мус!

Последовала пауза, а затем раздался взрыв смеха.

– За Мус! – подхватили мои парни.

Часто ли противник видит, как нападающие на него заливаются хохотом? Такое хлеще любых оскорблений. Человек, идущий в бой смеясь, – это человек уверенный в себе, а уверенный в себе воин вселяет во врага ужас.

– За шлюху! – горланил я. – За Мус!

Клич прокатился по всему строю, и те, кто слыхом не слыхивал про Мус, узнали, что это потаскуха, причем из лучших. Идея им понравилась. Теперь все со смехом выкликивали ее имя. Шли на смерть с именем шлюхи на устах:

– Мус! Мус! Мус!

– Уж лучше бы она их отблагодарила, – мрачно проворчал Финан.

– Отблагодарит! – отозвался мой сын по другую сторону от меня.

Рагналл гнал своих копейщиков вперед, но те наблюдали за Сигтригром, который вместе с конниками обогнул их справа. Зять обращался к тем, кто не принял участия в атаке, кто медлил за «стеной щитов» морского конунга. Он побуждал их выступить против ярла.

– Просто бейте их! – заорал я и ускорил шаг. Надо сблизиться с врагом, прежде чем нерешительные сочтут, что мы обречены. Людям нравится быть на стороне победителей, поэтому нам требовалось побеждать! – Быстрее! За шлюху!

Тридцать шагов, двадцать – и вот ты уже смотришь в глаза тем, кто пытается убить тебя, видишь острия копий. Инстинкт велит остановиться, выровнять ряд щитов. Битва заставляет нас съеживаться, страх рвет клешнями, время буквально замирает, рев тысяч глоток сменяется тишиной, и в этот миг, когда сердце трепещет от ужаса, как трепещет пойманный в капкан зверь, ты должен заставить себя ринуться в этот ад.

Потому что враг испытывает то же самое.