Воины бури

Женщины на мгновение замешкались, а потом неловко пустили лошадей вскачь к рядам Рагналла, которые внезапно смолкли, когда Сигтрюгр вместо того, чтобы убить женщин, их отпустил. Одна из женщин, не сумев управиться с беспокойной лошадью, выбралась из седла и побежала к знамени своего мужа.

Я увидел, как из вражеских рядов вышли двое мужчин, поспешив встретить своих жен, и Рагналл, осознав, что лишился власти над людьми, которых хотел держать в страхе, также понял, что напасть следует немедленно. Я заметил, как он обернулся, что-то прокричал, дав знак своим рядам выдвигаться. Затрубил рог, всколыхнулись знамена, опустились острия копий, готовясь к атаке, и враг с криками пошел вперед.

Но кричал далеко не каждый.

Стена из щитов поползла вперед. Воины в центре, которых я опасался больше всего, мерно наступали. С боков продвигались остальные, но фланги замешкались. Ирландцы не шелохнулись, и стоящие рядом с ними группы тоже остались стоять. Не выдвинулся и другой фланг. Я заметил, как мужчина обнимает женщину, и его воины тоже не выступили. К нам шла, пожалуй, половина войска Рагналла, вторая же утратила свой страх перед ним.

Сигтрюгр скакал к нам, но остановился, заслышав громкий звук рога. Он развернул лошадь и заметил, что половина армии его брата не желает атаковать. За стеной из щитов Рагналла скакали всадники, призывая упрямцев выступить. Ирландцы даже не подняли щитов, просто упрямо стояли на месте. Мы наблюдали за расколотой армией, армией, лишившейся уверенности. Воины, которым вернули жен, задумались о принесенных клятвах. Мы поняли, что они в замешательстве.

Сигтрюгр обернулся и посмотрел на меня.

— Лорд Утред! — взволнованно окликнул он меня. — Лорд Утред!

— Не слепой! — откликнулся я.

Он рассмеялся. Мой зять обожал войну. Он был прирожденным воином, норвежцем, и мы с ним видели одно и то же. Если человек правит при помощи страха, он должен быть победоносным. Обязан держать в повиновении своих сторонников, показывая, что непобедим, что судьбой ему уготованы победы и богатства. Wyrd bið ful āræd. Судьба неумолима. Властвующий над всем и вся страхом не может позволить себе ни единого поражения. Отпустив заложниц, Сигтрюгр перерезал путы страха. Однако те, кто сейчас в нерешительности, недолго будут колебаться. Стоит им заметить, что копейщики Рагналла разметали колючую преграду и ворвались в форт, что воины Рагналла захлестнули стены, что на вершине вала топоры рубят в щепы наши щиты, как они присоединятся к битве. Люди хотят оказаться на стороне победителя. За считанные мгновения после того как они увидят, что воины Рагналла заполонили наши укрепления и обходят нас с флангов, они испугаются, что победа Рагналла повлечет за собой месть для тех, кто остался позади.

Мы с Сигтрюгром видели, что им нельзя дать ни малейшего проблеска надежды на победу Рагналла. Мы не могли отстоять форт несмотря на то, что тот был создан для обороны. Наступающих воинов Рагналла более чем достаточно, чтобы подавить нас числом. Вид этих воинов, пробивающихся в форт, втянет в сражение и остальную часть армии Рагналла.

Стало быть, нужно показать оставшейся армии Рагналла намек на его поражение.

Нужно дать им надежду.

Оставить наше укрытие.

И напасть.

— Вперед! — прокричал я. — Вперед, убьем мерзавцев!

— Иисусе, — вымолвил за моей спиной Финан.

Мои люди на мгновение замялись, но не из робости, а от удивления. Всю ночь мы готовили их к защите форта, а теперь выступали из него, чтобы обрушить клинки на врага. Я спрыгнул со стены в ров.

— За мной! — закричал я. — Убьем их!

Люди раскидали в стороны колючую преграду. Остальные карабкались по стенам, спрыгивали в ров и строились в стену из щитов у дальней стороны форта.

— Не останавливайтесь! — кричал я. — Вперед, убьем их!

Сигтрюгр со своими всадниками посторонились с нашего пути. Мы двигались вдоль плоской вершины холма, стуча клинками по щитам. Враг пораженно остановился.

Людям нужен боевой клич. Я не мог просить их кричать «За Мерсию», поскольку большинство моих воинов были не мерсийцами, а норманнами. Я мог бы прокричать имя Сигтрюгра, и несомненно все бы его подхватили, ведь мы сражались за его корону. Однако какой-то порыв заставил меня прокричать иное имя.

— За Мус! — проревел я. — Лучшую шлюху Британии! За Мус!

Последовало молчание, вслед за которым мои люди разразились хохотом.

— За Мус! — проревели они.

Враг видит, что его противник смеется? Это почище любых оскорблений. Воин, со смехом идущий на битву — человек с уверенностью. Уверенностью, ужасающей врага.

— За шлюху! — прокричал я. — За Мус!
И по рядам моих воинов прокатился клич. Даже те, кто никогда не слышали о Мус, прознали, что она шлюха и притом отличная. Клич пришелся им по вкусу. Все смеялись и выкрикивали её имя. С именем шлюхи на устах шагали они в объятия смерти.

— Мус! Мус! Мус!

— Ей следует их наградить, — буркнул Финан.

— Не сомневайся! — откликнулся мой сын с противоположного фланга.